Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Неронов, и особенно его друзья, до конца своей жизни имели неправильное представление об участии Стефана Вонифатьевича в деле церковной реформы Никона, и неправильно представляли себе личные отношения, существовавшие между Стефаном и Никоном. По их представлениям Никон, до своего патриаршества, очень дружил со Стефаном, во всем соглашался с ним, не противоречил ему и даже всячески пред ним заискивал. Но сделавшись патриархом, он решительно будто бы изменил к Стефану свои отношения: стал не только гнать и преследовать его друзей, но ругать и поносить и самого Стефана. Неронов говорил патриарху Никону: «преже сего совет имел ты с протопопом Стефаном, и которые советники и любимы были, и на дом ты к протопопу Стефану часто приезжал и любезно о всяком добром деле беседовал, когда ты был в игумнах, и в архимандритех, и в митрополитех... Ты с государевым духовником протопопом Стефаном тогда был в советех, и не прекословил нигде... И протопоп Стефан за что тебе враге стал? — везде ты ево поносишь и укоряешь»^[71]... Но такое представление ревнителей об изменившихся будто отношениях Никона к Стефану, после того как Никон успел сделаться патриархом, решительно неверно и не соответвует действительности. Стефан Вонифатьевич несомненно всегда был сторонником Никона, как своего ставленника в патриархи, и до самой своей смерти сохранил к нему близкие дружеские отношения. На производимую Никоном реформу он смотрел как на свое личное дело, и потому не только не мог ей противодействовать, нои всячески ее поддерживал. В послании к царю из Спасокаменного монастыря, от 27 февраля 1654 года, Неронов пишет: «по приказу отца священнопротопопа Стефана Нифатьевича, всякое покорение и любовь показывал аз к Никону патриарху, еще же он был в архимандритех и в митрополитех, и лживых слов ему, господину, не говорил, но все поистинне истину, моля его, да не слушает клеветников»^[72]. Значит, когда Никон еще был архимандритом и митрополитом, уже тогда между им и Нероновым происходили несогласие, уничтожаемые авторитетом Стефана, который заставлял Неронова оказывать Никону «покорение и любовь» т. е. уже и тогда Стефан считал более правым Никона и был на его стороне, а не на стороне Неронова. Тоже было и после, когда Никон стал патриархом и начал свою реформаторскую деятельность. Протопоп Аввакум в письме к Неронову в Спасокаменный монастыре, от 14 сентября1653года,говорит: «а про Стефана сказатьне знаю что, — всяко ослабел. Писал я о тебечелобитную, и он государю и не снес. И я помышляю: благо нам и так; Давыд богоотец рекл: не надейтеся на князя на сына человеческого, в них же нестьспасения»^[73].Отсюда видно, что в произшедшем столкновении Никона патриарха с его бывшими друзьями-ревнителями,Стефан сразу стал насторону не их,а Никона, что подметили ревнители и объяснялиэтостранное, по их мненью, поведение Стефана тем, что он «всяко ослабел». Ясно, что ревнители не понималиСтефана совсем не знали того, что Никон в своей церковной реформаторской деятельности осуществляет программу царя и Стефана, и потому они сильно заблуждались, считая Стефана сторонником своих воззрений на реформу, совсем не одобряющим реформы Никона, и толькоиз политики поддерживающим внешние корректные сношение с Никоном патриархом. В действительности роле Стефана в деле столкновение Никона с его бывшими друзьями была ролею посредника между двумя борющимися сторонами. Он старался действовать примирительно, посреднически, склоняя обе стороны к уступчивости, воздействуяв этом смысле, соднойстороны, на царя и Никона, с другой, на Неронова, как тогдашнего главу недовольныхНиконом. Это как, нельзя более ясно открываетсяиз переписки Стефана с Нероновым. Стефан в письме к Неронову в Спасокаменный монастырь советует ему оставить затеянную им борьбу с Никоном патриархом, так как он — Неронов борется «всуе», прав Никон патриарх, а не Неронов, почему последний должен оказывать Никону послушание «и без рассуждения не прекословить ему ни в чем», тем более, что Никон ждет от него покаяние и просьбы о прощении, которое он, под этим условием, и получит. На эти советы и убежденияСтефанаоставить борьбу с Никоном ипримиритьсяс ним, Неронов отвечает Стефану решительным отказом, заявляет, что он никогда непокоритсяНикону, а будетпо прежнему боротьсясним. «Молю тя, брате, пишет онСтефану, векую мя оскорбил еси, воспоминая миподвиг оставити и приложитисяот благоначинания, яже о Христе, а не добре подтвержая мя, яко да течение окончаю? или еще не уразуме настоящиябеды всей Русии?Всякоеблагочестие преста и чадом церковным вездеплачь... Како же рече о возлюбленне, яко всуе ми труде? разсмотри добрепревожделенне,— себе ли ради cиe творю? Небуди то никакоже: но церкве ради и братии, о них же Христос кровесвою излия.. Идеже вред преемлет церковь, и многим блазнь бывает и погибель душевная, — какое тутмолчание?Се в упрямство не вменяй, еже кпатриархупрощения не приношу: не вем бо себе к нему согрешиша». При этом Неронов относительно дальнейшего своего образа действий решительно заявил Стефану, что просит у Христа помощи и заступления, «да даст ми крепость, еже с братиею моею за имя Его любезно пострадати и с ними, о Христе моими господами, смерть или живот прияти, да в безконечные веки с любезными моими не разлучаюся». Но этого мало. Неронов и самого Стефана старается убедить открыто стать на сторону дела Неронова и его друзей, всячески их поддерживать и ради их бороться с Никоном. Он пишет Стефану: «не прииде бо Христос вложити мира, но рать и мечь, разделити отца на сына, и сына на отца, и дщерь на матерь свою, и невестку на свекровь свою. Сицевое Спасово речение часто воспоминай и нам не стужай, дело начевшим; но, молю, и помогай; аз орю и добре землю делаю, ты по ней посей, яко да обогатееши. Не угаси, молю, малые искры, лежащия в тебе, да не от Бога наказан имаши быти, яко погубив правду». И в другом месте тогоже письма заявляет Стефану: «грубых словес моих не гнушайся, о превозлюбленне, но с радостию, яко истине друг, приемли в клети, яко птица, седи и пой Господеви песни красны, во дни и в нощи. Прочти мучение святого пророка и мученика Еремия, иже посылаше, ко царю учеником своим Варухом епистолию, они же драша и жгоша, самого же пророка и соучеником его мучица, последи же и в кал его втопташе. Опасно зри, каков суд подъяша. Тако и ты, — аще и жещи и драть не будеши, но писанное тебе аще презирати будеши: блюди да не тояжде постраждеши. Аще бо к человеку согрешишь, отпустите ти ся; аще ли о церкви не радети будеши, и чадом ее блазн сотвориши, неумолим суд обрящеши в дом праведного суда Христова»^[74].