Патриархальный город

Еще видны были следы наводнения. Вода залила галерею на ладонь выше пола. На изгородь нанесло песку. От курятника остались столбы да крыша.

— Ну как, сударыня? — снова заговорила Алексия Тимофтеску после затянувшегося молчания. — Вот что бывает, когда сдаешь дом нищим!.. Года три тому назад заявляется мадам Исавела ко мне и просит сдать ей дом внаймы. Узнала, что женщина я одинокая, вдовая, мой Аргир отдал богу душу девятнадцатого сентября, на святого великомученика Трофима в аккурат девять лет исполнится. Ну, въехала она и полгода честно платит за дом наличными, ничего не скажу! Грех жаловаться. Ну, коли так — перебираюсь я к моему сынку, Костикэ, потому как есть у него еще комнатка возле кухни… И об ней не тревожусь. Мне с внуками забот хватает, их пять душ, и младшенькому одиннадцатого мая на святого мученика Мокия как раз шесть лет исполняется. А тогда ему еще и трех не было… Вот, думаю, и им от меня польза! Хоть присмотрю за ними, когда Марица из дому отлучится. Марицей сноху мою зовут, дочь Павелеску из суда, — может, слыхали? Высокий такой, горбатый, шея длинная, люди его Верблюдом прозвали!.. Так вот, когда сестра моя от такой прорвы ребятишек передышку взяла, стала я за ними присматривать, — носочки им вязала, рукавички, фуфаечки… А из тех денег, что за дом получаю, скоплю, думаю, себе на погребенье и на поминки, потому как помри я — никто на себя заботы не возьмет, даже собственные дети, родная плоть… Только о том и мысли, как бы тебя поскорей на кладбище свезти… А из этих денег я на могиле Аргира, покойника, даже мраморный крест, как положено, успела поставить, можете поглядеть, как на кладбище будете, есть на что посмотреть!.. Могу сказать, другого такого поблизости нету. Семь тысяч лей заплатила и не жалею: стоит того!

— Мадам Тимофтеску, прошу вас… Расскажите теперь, пожалуйста, об Исабеле… — простонала Адина.

— Расскажу, расскажу, не бойся! Уже скоро. И сама вижу, задерживаю тебя, ты ведь на пролетке приехала и придется тебе за мои рассказы извозчику платить… Так вот, сдала я дом госпоже Исавеле… Ладно! Первые полгода вовремя платит. За другой срок задержала на месяц. Но через месяц уплатила, ничего не скажу… В третий срок на два месяца задержала… А дальше так и пошло, каждый раз за месяц недодаст. Так что за три года шесть месяцев и набежало. Выходит, стало быть, на полгода плату задержала. Про дом уж не говорю, в какой разор пришел! Да и кому ремонтировать? Кто в забор гвоздь вколотит? Кто дверь подгонит? Кто столб у навеса выправит? Да еще печку поставит?.. А крыша в дождь текла так, что она лохань посреди комнаты ставила, сама видела… Теперь, стало быть, коли в нашем городе живете, то и сами знаете, — в марте месяце одиннадцатого числа, на святого патриарха Софрония, разливается эта сумасшедшая Свинюшка и разносит все в щепы. Каждый год такое учиняет, но на этот раз сама себя превзошла!.. Бегу поскорей глянуть, что тут посодеялось… Вода только-только сошла. И что же видят во дворе мои глазыньки?.. Телегу, а на ней узлы сударыни Исавелы нагружены!.. «Что стряслось? — спрашиваю. — Что тут такое?» — «А что мне делать, — отвечает ваша подруга Исавела. — Хватит с меня этого города! — говорит. — Уезжаю… Еду куда глаза глядят…» — «Постойте, — говорю, — милая барышня, так дело не пойдет!.. А где мои деньги? Вы за шесть месяцев задолжали…» Ничего не скажу! Достает кошелек, отсчитывает. И говорит: «Я как раз собиралась вам заплатить перед тем, как на станцию ехать… Хотела уплатить и отдать ключи…» — «А как же с ремонтом? — спрашиваю. — Разве я такой вам сдавала дом? Хорошо, хорошо! Ключи вы вернули!.. Но съемщик должен и дом сдать, по инвентарю…» Тут она пожимает плечами… Говорит: «Послушайте, мадам Тимофтеску, — или госпожа Алексия, уже не помню точно, — берите из этих вещей все, что пожелаете и сколько пожелаете в уплату за ущерб…» И в слезы, притворщица! Ладно уж… Взяла и меня тут жалость. Эх, чего там! Остаюсь на весь день. Передаю Костикэ и Марице, чтобы не ждали меня. Остаюсь помочь ей. Погружаю все ее тряпье. Сажаю в пролетку детишек. И едет она на вокзал… Узлы в багаж, детей на поезд!.. Тогда я ее пожалела… А теперь нет, госпожа! Нет! Потому как только потом сообразила, в каком разоре и стены, и крыша и сколько тут всего придется ремонтировать. Дом ровно кто зубами изгрыз… Да вдобавок оставила мне этого старого барбоса, который выл ночи напролет, глаз не сомкнуть… Пока в один прекрасный день не сбежал и он куда глаза глядят…

— Но куда они уехали? Куда брали билет?.. Она вам ничего не говорила? До какого города? Адреса не оставила?..

Мадам Тимофтеску, вновь обнажив синие десны, снисходительно захихикала над таким наивным вопросом.