Патрик Мелроуз. Книга 2

– …И я торчал за этим кедром минут двадцать, – объяснил Патрик Джонни, входя в бледно-голубой зал с высокими балконными дверями, из которых открывался вид на притихший сад. – Как только я ее заметил, то спрятался за дерево, а они заняли мою скамью.

– Ну и поделом тебе. В следующий раз не станешь бросать товарищей по депрессии на произвол судьбы, – сказал Джонни.

– Мне было прозрение.

– А, ну, если так…

– А теперь все кажется таким далеким…

– Прозрение или клиника?

– И то и другое, – ответил Патрик. – То есть казалось, пока эта сумасшедшая не заявилась.

– Наверное, понимание приходит в тот миг, когда осознаёшь, что надо бежать из психушки. А вдруг эта особа – катализатор?

– Все, что угодно, может быть катализатором, – сказал Патрик. – Все, что угодно, может быть уликой, все, что угодно, может быть подсказкой. Ни в коем случае нельзя терять бдительность.

– Благо мы готовы помочь вам с этим справиться, – заявил Джонни, снова заговорив голосом врача-американца. – У нас есть новейшее чудодейственное средство – бдитин. Бдитин, испытанный на летчиках-испытателях, терроризирует террористов, осеняет сенат и делает Америку деловой. Бдитин – лидирующий препарат для круглосуточного лидерства наших лидеров. – Джонни понизил голос и зачастил: – Бдитин противопоказан при высоком давлении, низком давлении и нормальном давлении. Немедленно обратитесь к врачу за оказанием скорой медицинской помощи при болях в груди, отеке глаз и удлинении ушей…

Не дослушав Джонни, Патрик оглядел почти пустой зал. В дальнем конце длинного стола, ломящегося от яств, излишне изобильных для небольшого числа приглашенных, Нэнси уже поглощала бутерброды. Рядом с ней Генри беседовал с Робертом. Хорошенькая официантка – коротко стриженная брюнетка с лебединой шеей и высокими, резко очерченными скулами – дружелюбно улыбнулась Патрику. Наверное, начинающая актриса, до невозможности привлекательная, решил он. Ему тут же захотелось сбежать с ней отсюда. Что его в ней соблазняло? Может быть, на фоне еще не тронутой еды она выглядела не только прелестной, но и щедрой? И как положено вести себя в такой ситуации? «Я только что похоронил мать, и меня надо утешить»; «Мать держала меня впроголодь, а вот вы этого делать не станете». Внезапно Патрик осознал, как нелепы его тиранические побуждения, как глубока зависимость, как смешны фантазии о том, что его спасут и будут холить и лелеять. Громада прошлого тяжким грузом наваливалась на его внимание, погружала в вязкую трясину примитивных, довербальных позывов. Он представил, что отряхивается от бессознательного, как пес, выбравшийся из моря на берег. Он подошел к столу, попросил минеральной воды, подарил официантке улыбку – скромную, без намека на будущее, – поблагодарил и отвернулся. Впрочем, его поведение было наигранным; он все еще находил ее совершенно очаровательной, но понимал, что чары вызваны его собственным голодом, в них нет межличностного подтекста.

Он вспомнил, как Джилл из «депрессивной группы» однажды пожаловалась, что у нее «проблема с взаимоотношениями – точнее, тот, с кем у меня отношения, не знает, что у нас с ним отношения». Это признание вызвало у Терри приступ ехидного хихиканья.

– Ничего удивительного, что ты уже девятый раз ложишься в клинику, – сказал он.

Джилл всхлипнула и выбежала из комнаты.

– Тебе придется перед ней извиниться, – сказал Гордон.

– Но я же правду сказал!

– Вот поэтому и извинишься.

– Но тогда мои извинения будут неискренними, – возразил Терри.

– А ты симулируй, – посоветовал ему американец Гэри, чей рассказ о матери вызвал такое бурное обсуждение на собрании «депрессивной группы», где впервые присутствовал Патрик.

Патрик задумался, симулирует ли он – это слово всегда вызывало в нем отвращение, – демонстративно отворачиваясь от женщины, которую хотел соблазнить. Нет, симуляцией было само соблазнение, комплекс Казановы, заставлявший его придавать младенческим желаниям видимость поведения зрелого мужчины: куртуазные комплименты, копуляция и комментарий – изощренные фокусы, которые помогали ему отстраниться от беспомощного младенца, чьего крика он не выносил. Но, слава богу, мать умерла, и теперь ее гипотетическое материнское присутствие не будет мешать его собственным материнским инстинктам, требующим, чтобы он попытался утешить рожденного ею несчастного страдальца.

12

Зал наполнялся людьми, и Патрик, прервав размышления, вернулся к роли хозяина. Мимо с нарочитым безразличием прошествовал Николас, направляясь к Нэнси, в дальний конец зала. К Патрику подошла Мэри с амитриптилиновой особой, а за ними следовали Томас и Эразм.

– Патрик, познакомься, это Флер, старинная подруга твоей матери, – сказала Мэри.

Патрик вежливо пожал ей руку, удивляясь странному французскому имени. Она сняла пальто, оставшись в том же наряде, что и в клинике, – зеленый свитер и твидовая юбка. Ярко-красная помада в форме губ, нанесенная на полдюйма правее рта, делала Флер похожей на клоуна, не успевшего снять грим.

– А как вы познакомились… – начал Патрик.