Патриот

Очень типичный и совершенно тупой ответ советской, а потом и российской власти на любой кризис: «Интересы населения требуют, чтобы ему бесконечно врали». Ведь в противном случае люди, конечно же, начнут выбегать из домов и хаотично метаться, поджигая строения и убивая друг друга!

Однако правда в том, что такого никогда не происходило. Это самое население в большинстве кризисных ситуаций готово вести себя разумно и дисциплинированно, надо просто объяснить ему, что происходит и что надо делать. Вместо этого — и я наблюдал потом такое много раз, пусть и в меньшем масштабе, — чиновники всегда первым делом врут. Для них в этом нет практической пользы. Просто закон такой: в любой ситуации обманывай. Принижай ущерб, всё отрицай, вводи в заблуждение. Потом разберёмся, но вот прямо сейчас, в кризисный момент, надо сказать неправду, потому что глупое население к правде, конечно, не готово.

Вот и в той ситуации с Чернобылем бесполезно искать рациональное зерно. Почему для успокоения людей надо было выгнать их на принудительные сельхозработы, а не предложить им, например, оставаться дома в течение недели и не выходить на улицу без крайней необходимости?

В Киеве — огромном миллионном городе и столице Украины — 1 мая, то есть спустя всего пять дней после взрыва, была проведена первомайская демонстрация. Ровно с теми же пропагандистскими целями: соврать, притвориться, что всё хорошо. Сейчас мы знаем, как принимались эти решения. В своих кабинетах сидели деятели Коммунистической партии, которых беспокоило только одно: чтобы ни советские люди, ни, боже упаси, иностранцы ничего не узнали об атомной катастрофе. Здоровье десятков тысяч людей было принесено в жертву грандиозной операции прикрытия, которая к тому же оказалась совершенно бесполезной: радиоактивный выброс был настолько велик, что его фиксировали лаборатории по всему миру.

Много лет спустя, отбывая срок по очередному аресту, я сидел в камере и читал альманах, где были опубликованы архивные документы — секретные справки КГБ УССР. Там был описан потрясающий эпизод с корреспондентом журнала Newsweek, который через некоторое время после аварии приехал делать о ней репортаж. Отделение КГБ по Украине восторженно отчитывалось об уникальной операции: они сделали так, что во всё время командировки журналист не говорил ни с кем, кроме агентов КГБ. В справке указывалось, что в этой спецоперации было задействовано два десятка человек, от членов «спецдружин» до пенсионеров КГБ. Все, кого интервьюировал корреспондент, были сотрудниками спецслужб, и все они рассказывали, что последствия аварии минимальны, а население с восторгом воспринимает отличную работу партии и правительства.

Огромные ресурсы были брошены на то, чтобы обмануть одного-единственного журналиста. Для чего? Глупый вопрос: так положено. Не можем же мы допустить, чтобы вражеские журналисты клеветали на советскую действительность, извращая существующие факты. Поэтому мы лучше сами немного извратим факты, но исключительно для того, чтобы их потом не извратили иностранцы.

Все эти трюки не работали, так же точно, как никого не обманывают знаменитые магазины с пластиковыми продуктами в Северной Корее. Их ставят для того, чтобы иностранцы, которых везут из аэропорта, видели: бананы и апельсины есть в свободной продаже. А иностранцы уже много лет радостно фотографируют эти лавки как достопримечательность: вот же они, знаменитые фальшивые фрукты, здорово!

Парадоксальным образом жители Вашингтона, Лондона или Берлина знали больше правды об аварии, чем люди, жившие в зоне заражения.

Наша семья не знала всей правды, но знала куда больше остальных — просто потому, что родственники звонили и рассказывали, что происходит. Пока партия и правительство бодро отрицали «гнусные инсинуации вашингтонской пропаганды» о взрыве в Чернобыле, нам звонили и говорили: все местные знают — на станции взрыв, везде военные, что-то происходит.

Потом начался кошмар. Людей стали выселять из тридцатикилометровой зоны вокруг атомной станции, и, сколько бы ни твердило государственное телевидение о слаженной работе, мы-то знали, что всех наших многочисленных родственников с одним комплектом одежды отправляют по всей Украине в любые места, где были пустующие помещения вроде пионерлагерей. Люди были в отчаянии и не знали, что делать. Бросать своё хозяйство было невыносимо мучительно — тем более что по советским меркам этих людей можно было считать богачами. Сейчас я понимаю, что украинская часть моей семьи жила обычной небогатой деревенской жизнью, но тогда по сравнению с ними мы были бедными родственниками. И это притом, что мой отец был военным, а значит, получал зарплату выше средней. Просто мы жили совсем советской жизнью — военная часть, квартира, зарплата, — а они со своими садами, коровами и подсобным хозяйством более успешно решали хотя бы продовольственный вопрос.