Патриот

Именно поэтому для меня это достаточно болезненная ситуация… И хитрый болезненный формат, который выбрал Кремль в борьбе со мной. Когда не просто меня пытаются посадить, а ещё притянуть каких-то невиновных людей. Офицеров с пятью детьми — я должен смотреть в глаза его жене. Я уверен, что многих людей по «болотному делу» посадили ни за что, просто для того, чтобы устрашить меня и таких, как я, лидеров оппозиции. Сейчас — брата моего. У него тоже жена, двое детей. Сейчас — с родителями. И я должен как-то… Все всё понимают, они меня поддерживают. Я очень благодарен своей семье, но вот эта вещь…

Я признаю, передайте там всем: да, они меня этим, конечно, цепляют — тем, что они вместе со мной ещё невиновных людей паровозом тащат. Может быть, плохую вещь сейчас скажу, но даже взятие заложников меня не остановит. Потому что всё в жизни не имеет смысла, если терпеть бесконечное враньё, если быть согласным со всем, причём без причины. Просто быть согласным, потому что «мы согласны».

Я никогда не соглашусь с той системой, которая выстроена сейчас в стране, потому что эта система направлена на то, чтобы грабить всех, кто находится в этом зале. Ведь у нас всё выстроено таким образом, что существует на самом деле хунта: двадцать человек, которые стали миллиардерами, захватив всё — от госзакупок до продажи нефти. Есть тысяча человек, которые находятся на кормёжке у этой хунты. Не больше тысячи человек, на самом деле: депутаты, жулики. Есть несколько процентов активного населения, которым это не нравится. И есть миллионы глядящих в стол. Я не остановлю свою борьбу вот с этой хунтой. Я буду продолжать, агитировать, баламутить как угодно тех самых людей, которые глядят в стол. Вас в том числе. Я не остановлю этого никогда.

Я не жалею, что тогда позвал людей на несанкционированную акцию. Вот та акция на Лубянке, из-за которой, в принципе, всё началось, — она, прямо скажем, не удалась. Но я не жалею ни секунды, что я её сделал. Я не жалею ни секунды о своих действиях, которые я направил на борьбу с коррупцией, расследования и так далее. Адвокат Кобзев несколько лет назад сказал вещь, которая мне запомнилась. Он сказал: «Алексей, а ведь тебя точно посадят. Ты к ним лезешь таким образом, что они этого не стерпят. Рано или поздно тебя посадят».

Опять же, человеческое сознание компенсирует всё это. Невозможно жить всё время с мыслью: «Меня посадят». Она вытесняется из головы, но тем не менее я отдаю себе отчёт во всём. Я могу сказать, что я не жалею ни об одном своём действии. Я буду продолжать призывать людей участвовать в коллективных действиях, в том числе реализовывать своё право на свободу собраний.

У людей есть законное право на восстание против этой несправедливой, коррумпированной власти. Этой хунты, которая украла всё, всё захапала. Которая триллионы долларов выкачала из нашей страны в виде нефти и газа — и что мы получили с этого?

Я в этой части повторяю своё последнее слово по «Кировлесу» — пока ничего не изменилось. Мы позволили им, глядя в стол, нас ограбить. Мы позволили эти деньги ворованные инвестировать куда-то в Европу. Мы позволили им превратить нас в скотов. Что мы приобрели, чем они с нами расплатились, чем они расплатились с вами — глядящими в стол? Да ничем. Здравоохранение у вас есть? Нет у вас здравоохранения. Образование у вас есть? Нет у вас образования. Дороги вам дали хорошие? Не дали вам хороших дорог. [Что дали] судебным приставам? Давайте спросим, какая зарплата у секретаря суда. Восемь тысяч. Со всеми наценками — может быть, пятнадцать тысяч. Я сильно удивлюсь, если судебные приставы получают больше, чем тридцать пять — сорок тысяч.

Парадоксальная ситуация, когда десяток жуликов всех нас, вас грабит каждый день, а мы всё это терпим. Я этого терпеть не буду. Повторюсь: сколько нужно будет стоять — в метре от этой клетки, в метре внутри этой клетки — я постою. Есть вещи более важные.

Хотел бы ещё раз сказать: трюк удался. С моей семьёй, с моими близкими. Тем не менее нужно помнить, что они меня поддерживают во всём. Но никто из них не собирался становиться политическими активистами. Поэтому нет никакой нужды сажать моего брата на восемь лет или вообще сажать. Он не собирался заниматься политической деятельностью. Уже принесено нашей семье достаточное количество боли и страданий в связи с этим. Нет никакой нужды усугублять это всё. Как я уже сказал, взятие заложников меня не остановит. Но тем не менее я не вижу, зачем власти этих заложников нужно убивать сейчас.

Я призываю всех абсолютно (может быть, это наивно звучит и над этими словами принято смеяться и иронически ухмыляться) жить не по лжи. Ничего другого не остаётся. В нашей стране сейчас другого рецепта не существует.