Патриот

Сразу видно, что нет в вас полёта фантазии, как в следователях СК! Они обвинили меня в хищении всех шестнадцати миллионов. И никого из них не смутило, что древесина была продана, а «Кировлес» получил за неё деньги, ведь по телевизору «шестнадцать миллионов» звучит гораздо круче, чем «полтора».

Следователи даже не делали вид, что проводят какие-то финансовые экспертизы. Вместо этого они допросили, например, человека, с которым я ещё в университете ходил вместе в качалку, провели обыски у моих родителей, изъяли мои адвокатские документы — в общем, не особо скрываясь, искали компромат. Я относился к этому довольно равнодушно, но очень жалел своего товарища по несчастью, Петра Офицерова. У него было к тому моменту пятеро детей. Его работа была связана с большим количеством командировок — теперь же он находился под подпиской о невыезде. Идея у следователей была простая: возьмём обычного предпринимателя, лишим большой части заработка, припугнём его — и он побежит давать ложные показания. Шутка ли, пятеро детей! Я бы даже винить его не стал.

По законам литературы я должен был бы держать вас в напряжении до самого конца и не рассказывать, как повёл себя Офицеров. Но я этого делать не буду: Пётр Офицеров оказался очень твёрдым и честным человеком. Когда дело только возбудили, он сразу сказал мне, что сотрудничать со следствием не станет, и все попытки давить на него встречал даже с некоторым недоумением. Да, страшно, да, не хочется, но разве твоя совесть стоит этой подлости? Уже потом, когда мы сидели с ним в автозаке, который должен был отвезти нас в тюрьму, я спросил у него, не жалеет ли он, что так поступил. А Офицеров ответил: «Неужели ты думаешь, что один хочешь оставаться честным человеком?»

Суд проходил в Кирове, и мы постоянно ездили туда из Москвы — я с Юлей, Петя с женой Лидой и толпа журналистов. Со многими из журналистов я тогда сдружился и общаюсь до сих пор. Ездили мы всегда на поезде «Вятка», и скоро нас знали все проводники. Я не могу сказать, что уголовное дело и маячивший впереди приговор вызывали у меня восторг, но эти поездки были очень весёлыми. Судебный процесс воспринимался скорее как шоу, и этот эффект усиливался оттого, что одно из информационных агентств транслировало его в прямом эфире. До сих пор недоумеваю, кто и как это придумал, — наверное, его потом как минимум лишили премии. Процесс вёл судья в чёрной мантии, за столом сидел прокурор в синем костюме, но больше ничто там суд не напоминало. Позиция обвинения была идиотской — это понимали все, кто посмотрел хотя бы одно заседание.

Четвёртого июня был мой день рождения. Мы отмечали его небольшой компанией в кафе «Лебединое озеро» в парке Горького. Обсуждали последние новости: мэр Москвы Сергей Собянин в тот день неожиданно заявил, что принял решение подать в отставку. На самом деле это было уловкой, которую в то время освоили путинские чиновники: они досрочно уходили со своих постов и сразу же объявляли, что собираются баллотироваться на новый срок. Это делалось для того, чтобы у оппонентов не было времени подготовиться к избирательной кампании. Да и на должности они оставались до дня голосования в качестве «исполняющих обязанности», что давало им огромное административное преимущество перед другими кандидатами.

На моём дне рождения кто-то, смеясь, сказал: «Алексей, а помнишь опрос в „Коммерсанте“?» Я помнил, конечно. В 2010 году, перед прошлыми выборами мэра Москвы, на сайте газеты «Коммерсантъ» провели интернет-выборы «виртуального мэра Москвы». Этот опрос оказался очень популярным — в нём приняло участие больше шестидесяти пяти тысяч человек. Я тогда победил с большим отрывом, получив 45 % голосов, второе место занял Борис Немцов с 12 %, а третье — банкир Александр Лебедев, набравший около 11 %. Это было немного смешно, но в то же время воодушевляло: все кандидаты были серьёзными политиками, а я — обычным парнем из интернета, но я их победил. Кстати, Собянин в том голосовании получил меньше 3 %.

И в тот момент я окончательно принял решение: отставка Собянина — хороший момент для меня, чтобы поучаствовать в настоящих, важных для страны выборах. Я люблю Москву, хорошо её знаю, я неплохо разбираюсь в проблемах города.

Я посмотрел на Юлю. Она посмотрела на меня, и я понял, о чём она думает: это хорошая идея. С Юлей не надо ничего долго обсуждать. Она уже со мной.

Я поговорил со своим ближайшим соратником Владимиром Ашурковым. Спросил: сможем ли мы начать кампанию прямо сейчас, без денег? Получится ли у нас потом их найти?

Ашурков — как всегда, очень спокойный и уравновешенный — ответил, что это будет непросто. Денег надо очень много — гораздо больше, чем мы когда-либо собирали. Однако у нас много сторонников, а заниматься фандрайзингом мы умеем. Попробуем.