Патриот

У кого-то нашёлся USB-модем, в курилку вытащили чей-то старенький компьютер, и скоро к нему, как к банковскому автомату в день начисления стипендии, начал выстраиваться народ. В новостях на Яндексе и Ленте искали хоть какую-то информацию, заранее предвкушая свои имена на первых страницах, но так и не нашли. Единственная сколь-нибудь полезная информация нашлась на сайте университета: что главный корпус временно прекращает работу и переводит своих преподавателей и студентов в другие корпуса из-за каких-то неполадок со светом. И правда, последние пару дней на стоянке совсем не заметно машин. Вход из окон общежития не просматривается, но видна одна из двух дорожек, по которой шумным ручьём обычно текут студенты, и она пустует.

Отчаявшись отыскать хоть какое-то упоминание о себе, перешли к активным действиям. Постили на форумах, по паутине асечных знакомых растекались истерично весёлые сообщения. На просторах Живого Журнала появилось сразу несколько дневников, рассказывающих о событиях внутри общины.

Главным занятием теперь было смотреть в окошко. Самое любимое — большое окно в холле третьего этажа, с подоконником и непременными щелями, куда совал длинные пальцы сквозняк. С первого этажа мало что можно было разглядеть, решётки эти опять же, а третий укрывали в своих когтистых лапах древесные кроны. Ни черта не видно, кроме ползущих по шоссе и переливающихся на солнце машин…

Окна на четвёртом, на втором и на первом как вероятностные точки проникновения заложили мебелью. В гостиной третьего тоже сначала хотели полностью, но в итоге завесили плотными шторами и задвинули массивным шкафом на две третьих, так что, поднырнув под штору, можно было смотреть, что делается снаружи. Всё время кто-нибудь ходил мимо, смотрели, а на ночь шкаф задвигали совсем. Если уж беречься, то беречься по всем фронтам. Пожарная лестница до этого окна достаёт более чем легко.

Отсюда, со второго, вид на тропинку, белеет крыльцо университета. Иногда можно заприметить машину директора: он теперь не ставит её близко к крыльцу. В окнах соседних домов, когда там не играет в шашки в стёклах солнце, можно разглядеть жизнь, чужую и теперь по-настоящему чуждую. Через некоторое время всё там, за стенами, стало напоминать красочное кино. По тротуару вдоль дороги идут люди, висит знак автобусной остановки, хотя сама остановка прячется за углом ближайшего здания, и снуют туда-сюда, будто пчёлы, газельки.

— Как телек, — говорит Лоскут. Он опирается локтями на подоконник, и между ними стоит кружка с остывшим чаем. — Чёрт, это круче, чем телек. Никогда бы не подумал, что смотреть наружу может быть так интересно…

Сейчас четвёртый день. На первые сутки практически всё было без изменений. Спешили на работу или с работы люди, дымили, сбиваясь в пробки, машины. На вторые — днём, между двенадцатью и двумя, там собрались люди; зачем-то прикатила, сверкая глянцевыми боками, скорая помощь. Ислам выглянул: несколько преподавателей и директор в не сочетающихся с тёплой погодой пальто, ещё какие-то люди. Может быть, кто-то из Минобразования или из других влиятельных контор. И сами выглядели внушительно, хотя эта внушительность дала трещину, когда, запрокинув головы, смотрели в слепые окна. Директор хранил скорбное молчание, а тётки что-то орали. Лёня послушал и говорит:

— Грозятся восстановить тебя и Яника, дать вам окончить обучение. Простить все грехи. Получается, что мы уже чего-то добились. Хотя ничего и не требовали.

Ребята сначала жались и выглядывали украдкой в складки штор, а потом осмелели, и с той стороны краснели, завидев кое-где неприличные жесты.

Подошёл Игорь, чтобы для порядка проворчать своё обычное: «Это может быть неблагоразумно» — и с благосклонным вниманием просунуть длинный нос через штору.

— На четвёртом этаже открывается окно? — спрашивает Лоскут. — На веранде?

Верандами звались теперь гостиные с их огромными окнами.

— Вряд ли. Забыл, в какое время живёшь?

Лоскут предвкушает какую-то пакость, и Женя косится на него с интересом.

— Ну, может, у кого-то в комнатах открываются… Саня, ты же оттуда. Открываются у кого-нибудь там окна?

— У Мышонка — форточка. Он туда курит…

— Она на эту сторону?

— На эту.

— Отлично.

Лоскут убегает, слышен топот его ног по лестнице. И вскоре мимо их окна пролетает нечто.

— Что это? — спрашивает Игорь. — Вы видели?

Внизу люди затихли, уставились друг на друга и на предмет, ухнувший на газон практически возле их ног.

— Я не уверен, — говорит Женя. — По-моему, это что-то запихали в носок…

— А вот это — алюминиевая кружка.

Кружка, закрутившись лихим штопором, словно авиационная бомба, отскакивает от фонарного столба и вот уже катится по дорожке, переваливаясь через ручку. Люди сбились в чёрно-серое пятно, словно испуганное стадо, и дружно отступили на шаг.

Ещё что-то просвистело мимо, сверкая на солнце, будто бы настоящий метеорит, слиток свинца с округлыми гранями.

— А вот это — явно утюг…