Патриций

Апелляция! Именно за этим Юний тайно вернулся в Могонциак вместе с группой германских торговцев кожами - людьми старосты Хизульфа. Отменить явно несправедливый приговор, подать апелляцию самому принцепсу… Будет ли от этого хоть какой-нибудь толк, ведь Верула - человек Максимина Фракийца?! Рука руку моет… Вот если бы апелляцию подал не лично Юний, а какой-нибудь известный человек, облеченное немаленькой властью лицо… или, скажем, сообщество… Ну да! Сообщество юристов из Августы Треверов! Вздорное обвинение Рыси - пятно на все сообщество, да и Верула для юристов из Августы - никто. Как вот только туда добраться «государственному преступнику»? Одно дело - Могонциак, приграничный город, и совсем другое - Августа Треверов. Может быть, удастся встретить кого-нибудь из юристов в Могонциаке? Смутная, призрачная надежда, хотя кто знает? Другой нет. Или восстановить свое доброе имя, или всю оставшуюся жизнь провести за рекой, став вожаком какой-нибудь разбойничьей шайки. Не совсем приличное дело для юриста. Впрочем, было и еще одно дело, которое привело Юния в город, - наказать Верулу! Нет, не подстеречь его где-нибудь в темном углу, а наказать юридически - организовав обращение в суд. С этой целью Рысь привез с собой и свидетелей - старосту Хизульфа и его людей. Впрочем, те и сами были вовсе не прочь выступить в суде, понимали - пока у трактирщика Эрнульфа такой покровитель, как Домиций Верула, добра для деревни не жди! Кстати, к судебному заседанию обещались подъехать и ветераны - по тем же самым причинам.

Судебный процесс против Верулы, конечно, был выгоден Рыси - в случае успеха на Верулу переходила часть обвинений, предъявленных ему самому, в случае же неудачи само судебное заседание должно было заставить Верулу стать осторожным, затаиться и думать в первую очередь о защите.

Эх, жаль, самому Юнию не удалось присутствовать на судебном заседании! Он провел это время в небольшом кабачке поблизости от базилики, где шел процесс. И еле дождался истца, коим выступал староста Гретарка Хизульф. Хитрый старик понимал: сейчас в Гретарке слишком сильны позиции Эрлоина, а вот если Веруле станет не до трактирщика… А в случае проигрыша дела всегда можно будет уйти за Рейн, к родичам.

- Хизульф! - Наконец уже ближе к вечеру Юний дождался.

Староста, степенно разгладив длинные седые усы, уселся на скамью, бросив плащ корчемному служке.

- Ну? - нетерпеливо поторопил Юний. - Рассказывай.

По словам Хизульфа, все свидетели со стороны истца выступали прекрасно - «говорили, словно по писаному». Вина Верулы - «измена» и «организация убийств» - полностью подтвержалась их показаниями - самим Хизульфом, Виницием, горшечником, делавшим странные свистульки, изображавшие вой оборотня, родственниками погибших у Черного урочища людей, молодыми легионерами, матросами с барки «Нумидия», ветеранами… Да, очевидцев хватало. Были и вещественные доказательства - куски медной руды, деревянная пила с окровавленными зубцами, человечьи кости и даже ветхая, времен Домициана, грамота, подтверждающая право жителей деревни владеть прилегающими землями, в том числе горой и оврагом.

Еще в первой части заседания было доказано, что Верула, злоупотребляя своим служебным положением, вступил в преступный сговор с интендантом восьмого легиона Папирием, для того чтобы, намеренно запутывая границы при нарезке ветеранских участков, вызвать у поселившихся близ горы-месторождения людей ссоры и тяжбы. Чтоб не о горе думали, а о том, как разобраться с ближайшим соседом да сохранить свои земли.

В общем, в отношении Верулы обвинений хватало. Кроме «измены» и «убийств», еще и должностные преступления, и отличающиеся особой общественной опасностью «деликты кримина», и целый шлейф «деликтов привата», ущемляющих права частных лиц. Ну, самое главное, конечно, - измена! Ведь это он, Домиций Верула, отдавал приказы трактирщику Эрлоину, чтобы тот призывал из-за реки диких варваров! Позор, неслыханное дело! Правда, прямых свидетелей этого было мало, но ведь и за меньшие преступления людей распинали, или сжигали на кострах, или подвергали еще какой-либо казни.

А Верула сидел себе спокойно, смеялся, даже пару раз насмешливо подмигнул Хизульфу, будто знал: ничего ему не будет. Правда, когда речь зашла о горе с медной рудой - побледнел. Наверное, понимал, что оттяпать ее у деревенских уже будет довольно трудно. И, осознав это, Верула оглянулся столь злобно, что, по словам старосты, ненавидящий взгляд его едва не расплавил кирпичные стены базилики.