Патриций

- Похоже, они собираются нас поджечь, - не очень-то весело предположил Эрнульф. Длинные волосы его трепал ветер, на бледном лице неожиданно заиграла улыбка.

- Неужели мы позволим себе задохнуться вонючим дымом? Лучше выбраться во двор и дать бой! Погибнуть от вражеских мечей… это ведь не самая плохая смерть!

- Да, неплохая, - согласно кивнул Гретиарий. - Слышите? Кто-то поднимается к нам.

В ведущем на площадку башни люке появилась огненно-рыжая шевелюра, обрамляющая чумазое молодое лицо, усыпанное веснушками так густо, что почти не было видно кожи.

- Ты кто такой? - не сдержал улыбки Рысь. - Кажется, я уже сегодня где-то тебя видел!

- Я Теодульф, молотобоец.

- Ага, вспомнил. Молодец, лихо вы с Арминием раскатали бревна! Ты вообще местный?

- Кальвизий позволил укрыться на своей вилле моей матери и сестрам.

- А, так ты из деревни?

- Угу! Хочу отсюда запустить в кого-нибудь из пращи! Я метко бью.

- Мы все метко бьем, - Юний хохотнул. - А вообще хорошее предложение. Главное - отыскать какого-нибудь вожака.

- Да вон хоть тот, в блестящем шлеме, - показал рукой Эрнульф. - Чем не мишень?

- И тот, в красном плаще, что распоряжается у ворот…

- Главное - не промахнуться. У меня тоже найдется праща.

- Дай сюда. - Рысь бесцеремонно отобрал пращу у Эрнульфа и, не сдержавшись, похвастал: - Когда-то я неплохо владел подобным оружием. Посмотрим, не потерял ли хватку? А ну, кузнец…

- Я молотобоец.

- Все равно. Стреляем вместе! Найдутся у тебя камни?

- Найдутся, только не так много.

Две пращи одновременно со свистом разорвали воздух - пущенные камни поразили обе цели: зазвенел на весь двор шлем, а тот, в красном плаще, упал, похоже - уже навсегда.

- Хороший бросок, - похвалил Юний. - Ну и здоровый же ты парень!

Теодульф приосанился. Он и впрямь был хоть куда, даже посильнее Арминия - здоровенный и мускулистый, как Геркулес.

В саду догорали костры, и клубы серого дыма поднимались в светлеющее небо. На востоке, далеко за Рейном, занималась заря.

- А ведь уже утро, - неожиданно улыбнулся Эрнульф. - Продержались-таки… Продержались… Хорошо ты придумал с кострами и бревнами, патрон! Это здорово их задержало.

- Осторожней! - Огненно-рыжий Теодульф еле успел оттолкнуть парня - в воздухе со свистом пронеслась стрела.

- Ага, заметили! - презрительно захохотал Гретиарий. - Что ж, теперь отвлекитесь на нас. Эй, вы, - он обернулся к Юнию и молотобойцу, - у вас что, совсем закончились камни?

- У меня еще есть. - Эрнульф расстегнул висевший на поясе кошель и хитро ухмыльнулся: - Позаимствовал из твоей сумы, патрон! Помнишь, ты набрал их в урочище?

- Да помню, - отмахнулся Юний и передал один из камней Теодульфу.

- Ну, ничего себе! - вдруг присвистнул тот. - Не больно ли дорого этим кидаться?

- А что, тебе так жалко камней?

Молотобоец неожиданно захохотал:

- Какие же это камни, мой господин?! Это медная руда. И очень, очень хорошая.

- Ах, вот оно что… - Рысь задумался. Впрочем, сейчас была не та ситуация, чтобы о чем-то думать. - Метаем! - распорядился он. - Ну, Теодульф, нашел себе цель?

- Нет, господин, - Теодульф усмехнулся. - Похоже на то, что стрелять-то нам и не в кого!

- Как это - не в кого? - Юний осторожно свесился вниз… И не обнаружил во дворе ни одного варвара! Впрочем, нет - несколько человек, догоняя остальных, поспешно неслись к реке.

- Ничего не понимаю! - удивился Рысь. - С чего бы это их унесло?

Стоявший в углу Эрнульф тихонько засмеялся:

- Кажется, я знаю почему… Гляньте-ка на дорогу!

Юний перевел взгляд и увидел, как далеко на склоне холма блестят в лучах восходящего солнца серебряные штандарты и шлемы. А поступь… Нет эту поступь ни с чем другим не спутаешь - так чеканить шаг могут только непобедимые имперские легионы.

- Кажется, это «Примигения», - Гретиарий с довольной усмешкой почесал подбородок. - Впрочем, очень может быть, что и «Августа».

А не очередная ли это хитрость? Нет, вряд ли алеманы успели обучиться походному солдатскому шагу. Юний посмотрел в другую сторону - варвары беспорядочною толпой убегали к реке.

Глава 8 Март - апрель 235 г. Верхняя Германия Дела, заботы, песня

При неудаче они трусливы, а во время удачи не признают ни божеских, ни человеческих законов.

Публий Корнелий Тацит. Анналы

Старший сын Кальвизия Феликс - семнадцатилетний юноша со смуглым худым лицом - сидел прямо на земле у ног мертвого отца и, не стесняясь, плакал. Подошедший центурион, высокий и сильный, что-то тихо сказал парню, видимо утешая. Остальные легионеры разбрелись по ближайшей округе, помогая местным жителям отыскивать тела родичей. Эрнульф, со смурным бледным лицом, тоже принимал в этом самое активное участие, и Юний знал - кого именно он хотел (нет! Очень не хотел!) найти. Виниция нигде не было - ни среди мертвых, ни среди живых.