Патрология. Период Древней Церкви. С хрестоматией

Гностицизм – ересь, а точнее, группа ересей, корень которой состоит в попытке проникнуть во внутреннюю жизнь Бога, в попытке внесения в эту таинственную и беспредельную жизнь ограниченности, диалектического изменения и несовершенства. Божественная полнота (букв. – «плирома») мыслится гностицизмом как набор эонов (веков), переходящих друг в друга или происходящих друг от друга; важнейшими из эонов, как правило, выступают Отец, Сын и Святой Дух. Грех, зло и несовершенство появляются вследствие диалектики внутренней жизни плиромы (то есть Бога). Вместе со злом и несовершенством появляется, согласно гностикам, и материя; естественно, она противопоставляется духу и почитается ими за недостойное.

Отсюда вытекает следующая важная черта гностицизма, именуемая обычно докетизмом (от греч. слова «докео» – «казаться»); суть ее в утверждении кажимости, иллюзорности тела Христова (в более жестком варианте гностицизма) или, по крайней мере (в более мягком варианте), – Его страданий. «Невидимый Христос стоял рядом и смеялся, когда Симона Киринейского распинали на Кресте», – таково миросозерцание гностиков, разрушающее само основание христианства – крестный подвиг Христов.

Тогда как Бога гностики наделяли чертами тварными, ограниченными, – человеческие жизнь и бытие, его отношения с Богом, совершенно напротив, наделялись чертами онтологической непоколебимости и неизменности. Это проявлялось прежде всего в делении всех людей на три категории – духовных (пневматиков), душевных (психиков) и телесных (соматиков), между которыми стояла известная пропасть. К каждой из этих категорий от Бога адресовался свой уровень откровения; высшее, тайное (эзотерическое) откровение, откровенное знание – собственно «гнозис» – было открыто немногим, тогда как Священное Писание (а значит, и само дело Христово) представляло собой в глазах гностиков низшую степень открытого Богом человеку.

Как видим, налицо некоторое родство гностицизма с античными языческими философскими системами, например платонизмом (при всем значительном отличии первого и второго) – в отсутствии четкой и непроходимой грани между Богом и тварью, а, следовательно, и в ограничении Самого Бога, в отношении к материи и в некоторых других чертах. Гностицизм выступает на историческую сцену как первая и мощная ересь, ересь специфически западного типа. Он не будет иметь себе «конкурентов» по силе и влиятельности вплоть до конца эпохи апологетов (эвионитство, как восточный антипод гностицизма, не имело такой силы и распространения). Тогда, прежде всего трудами святого Иринея Лионского, сила его окажется подрубленной под корень, а его место постепенно займут ереси новые и не менее жестокие.

Раскалывая Бога, гностицизм вольно или невольно раскалывал и человека, Церковь, церковное достояние – Предание. Поэтому сверхзадачей святого Иринея Лионского в борьбе с гностицизмом становится идея цельности, истинной полноты и внутреннего единства. В применении ее к Святой Троице, Христу, Церкви и ее достоянию, а также к человеку, и разворачиваются темы богословия святого.

14.3. Важнейшие особенности богословия

Вклад в богословие Церкви святого Иринея значителен и многообразен, однако важнейшее в нем обнимается двумя областями догматического знания: сотериологией и учением о Предании Церкви. Особенно важна сотериология св. Иринея, ставшая важнейшим звеном во всем богословии Церкви, в его историческом развитии, и имевшая громадные и далеко идущие последствия, простирающиеся вплоть до нашего времени.

Примечательно также предвосхищение, предчувствие святым Иринеем специфической проблематики III века – проблемы связи жизни, спасения, истории человека и творения с таинственной жизнью Святой Троицы; в недрах этой проблематики впоследствии и будет вызревать и рождаться троическое богословие Церкви.

14.3.1. Сотериология

Именно малоазийская богословская школа дает в эти времена наиболее значимый вклад в сотериологию. Идущая от апостола Иоанна Богослова линия духовного преемства в эпоху апологетов дает таких ярких мыслителей, как святые Мелитон Сардийский и Ириней Лионский; вклад их в сотериологию, а в ее рамках и в христологию, очевиден.