Патруль: последнее дело Мышки и Сокола

– Брось, Сокол, – сдавленным голосом произнесла она. – Даже если бы мы знали о том, что камуфляжа у нас тоже нет, мы бы все равно сунулись сюда. У нас нет выбора, ты же понимаешь это, да? Или мы отправляем «этих» в родной мир, или нас вышвыривают из Патруля без права на пенсию.

Напарник оглядел себя и нахмурился. Только трансформировав свой наряд в привычный черный плащ, он немного успокоился.

– Хоть это не отобрали, – проворчал он.

Мышка меленько кивнула. Да уж, если бы у них не осталось еще и возможности изменять одежду, их дела были бы совсем плохи… хотя, казалось бы, куда уж хуже.

Напарник поднял на нее взгляд и опять нахмурился.

– Тебе лучше остаться здесь, – сказал он. – Без рогов в городе тебе делать нечего. Я еще смогу притвориться больным местной лихорадкой – у мужчин во время болезни выпадают и обесцвечиваются волосы, и они прячут свой позор под капюшонами, а вот ты…

– Я не собираюсь…

– Мышка. Ты забыла? В Шзаре строгий патриархат, и женщины здесь – бесправны. Если бы не это, ты могла бы еще притвориться той, у кого рога просто спилены… но ты ведь помнишь, кому именно спиливают рога в этом мире?

Мышка моргнула. Вспомнила. Похолодела.

А ведь напарник по-своему прав. В мире Шзар со спиленными рогами ходили только падшие женщины…

– Мы будем прекрасной парой: дохляк и шлюха, – неловко пошутила она. – Я не собираюсь сваливать на тебя всю работу, понятно?

– А я не собираюсь подвергать тебя опасности! – рассердился Сокол. – Ты хоть представляешь…

– Заткнись. Все я представляю, – Мышка отвернулась от напарника, и принялась разглядывать местность вокруг. Не хотелось, чтобы он видел ее страх. Без камуфляжа она чувствовала себя голой, и никак не могла отделаться от мысли, что за ними кто-то наблюдает.

Немного успокаивало то, что невидимок в Шзаре не водилось, а любого другого наблюдателя легко можно было бы заметить: они выпрыгнули из портала неподалеку от города, стоявшего посреди пустыни. Красный песок отражал свет оранжево-желтого солнца, впитывая в себя его жар и сразу отдавая. Подумав об этом, Мышка сразу почувствовала, как у нее горят ступни, и торопливо трансформировала сандалии в ботинки на высокой подошве.

Красный песок… Мышка любила красный цвет, но сейчас, в свете последних событий, он ассоциировался у нее исключительно с кровью. Что ж, помня дикий нрав местных жителей, это было даже нормально: она была уверена, что красные барханы пропитаны жидкостью, что течет по жилам…

Вот только нагонять страх еще и этим Мышка не собиралась. Она уперлась взглядом в окруженный белыми стенами город. Стены были широкими, и, приглядевшись, можно было заметить, что по верху время от времени курсируют странные транспортные средства, больше всего напоминающие поезда из трех вагонов. «Поезда» были тоже белыми.

А вот дороги к самому городу видно не было. Наверное они выпрыгнули с противоположной стороны.

Мышка вдохнула полной грудью, ощущая, как горячий воздух пустыни красного цвета обжигает легкие, с удивлением отметила, что она чувствует себя, как в душной сауне, хотя влажности здесь взяться было вроде как и неоткуда, и преобразовала свою одежду в местную хламиду с капюшоном. От яркого красного цвета пришлось отказаться, поэтому хламида была светло-бежевой.

Может, ей удастся хотя бы некоторое время скрывать отсутствие рогов?

– Мышка… – скрипучий голос Сокола прозвучал особенно противно.

– Не спорь, – она приосанилась, накинула капюшон и двинулась по направлению к городу. – Я все равно пойду с тобой. Мы напарники. Мы должны работать вместе. И только вместе мы справимся.

Сокол догнал ее и зашагал рядом. На лице его застыло упрямое выражение. Мышка опасалась, что он что-нибудь выкинет. Она очень надеялась, что он помнит, чем закончилась история, когда они разделились.

– Мы должны быть вместе, – сказала она с нажимом.

Ей не нужно было смотреть на него. Она просто почувствовала, что он глубоко вздохнул.

– Я знаю, Мышка. Я знаю.

Надеясь, что это означает, что глупостей напарник делать не собирается, Мышка немного расслабилась.

Утопая в красном песке, они кое-как добрались до городской стены, дальше отправившись вдоль нее в поисках какого-нибудь входа. Раз в пятнадцать-двадцать минут над ними с устрашающим грохотом проносились местные поезда. Жутко хотелось пить: солнце стояло в зените, и стены не давали тени, которая могла хоть немного спасти от удушающей жары. Мышка изо всех сил сдерживалась, чтобы не снять капюшон – ей казалось, что под ним ей совершенно нечем дышать. Хотелось содрать с себя всю одежду, а лучше сразу кожу, окунуться в холодную воду и… пить… пить ее, захлебываясь от наслаждения, ощущать внутри себя прохладу, а потом…

– Эш. Хорошо хоть знание языка осталось. Вот было бы интересно, если бы мы еще и немыми притворялись, – горло Сокола пересохло, и он откровенно хрипел.

Мышка даже не сразу поняла, о чем он говорит, и продолжила идти, ничего не видя перед собой. Ничего, кроме красного песка, по которому текла такая желанная вода. Сейчас. Сейчас она опустится на колени и сможет напиться.