Патруль Времени

Ближе к вечеру их отвели в уборную, а потом позволили умыться, держа все время на мушке. Эверард сумел рассмотреть оружие – восьмизарядные револьверы и длинноствольные винтовки. Помещения освещались газовыми рожками, выполненными в виде все тех же переплетающихся лоз и змей. Обстановка и оружие, как, впрочем, и запахи, соответствовали уровню развития техники начала девятнадцатого века.

На обратном пути он заметил пару надписей на стенах. Шрифт, несомненно, был семитическим, но ван Саравак, который бывал на Венере в израильских поселениях и немного знал иврит, не смог ничего прочесть.

Снова оказавшись взаперти, они увидели, как ведут мыться других заключенных – толпу на удивление веселых оборванцев и пьяниц.

– Кажется, нас удостоили особым вниманием, – заметил ван Саравак.

– Ничего удивительного, – ответил Эверард. – А ты бы что стал делать с таинственными незнакомцами, которые появились из воздуха и применили невиданное оружие?

Ван Саравак повернулся к нему: выглядел он непривычно угрюмым.

– Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Вероятно.

Губы венерианина дрогнули, в его голосе послышался ужас.

– Другая мировая линия! Кто-то ухитрился изменить историю.

Эверард кивнул.

Ночь они провели плохо. Сон был бы для них благодеянием, но в других камерах слишком шумели – с дисциплиной здесь, видимо, было неважно. Кроме того, не давали покоя клопы.

Толком не проснувшись, Эверард и ван Саравак позавтракали и умылись; потом им разрешили побриться безопасными бритвами, похожими на те, к которым они привыкли. После этого десять охранников отвели их в какой-то кабинет и выстроились там вдоль стен.

Патрульные уселись за стол и стали ждать. Как и все остальное, мебель здесь была одновременно знакомой и чужой. Через некоторое время показались начальники. Их было двое: совершенно седой краснолицый мужчина в зеленом мундире и кирасе – видимо, шеф полиции – и худощавый метис с суровым лицом; в волосах у него пробивалась седина, но усы были черными. Он носил голубой китель и самый настоящий шотландский берет. Слева на груди у него красовалась золотая бычья голова – видимо, воинский знак различия. В его внешности было что-то орлиное, но общее впечатление портили тонкие волосатые ноги, выглядывавшие из-под килта. Его сопровождали двое вооруженных молодых людей, одетых в такие же мундиры; когда он сел, они встали позади него.

Эверард наклонился и прошептал:

– Держу пари, что это военные. Кажется, нами заинтересовались.

Ван Саравак мрачно кивнул.

Шеф полиции многозначительно откашлялся и что-то сказал… генералу? Тот раздраженно ответил и повернулся к пленникам. Отрывисто и четко он выкрикнул несколько слов – Эверард смог даже разобрать фонемы, но тон ему совсем не понравился.

Так или иначе, им нужно было объясниться. Эверард показал на себя и назвался:

– Мэнс Эверард.

Его примеру последовал ван Саравак.

«Генерал» вздрогнул и заспорил с полицейским. Затем, обернувшись, он выпалил:

– Ирн Симберленд?

– Но! Спикка да Инглиз, – ответил Эверард.

– Готланд? Свеа? Найруин Тевтона?

– Эти названия, если только это названия, напоминают германские, – пробормотал ван Саравак.

– Как и наши имена, сам подумай, – напряженным голосом ответил Эверард. – Может, они думают, что мы немцы?

Он повернулся к генералу.

– Шпрехен зи дойч? – спросил он, но не встретил понимания. – Талер ни свенск? Нидерландс? Денс тунга? Парле ву франсэ? Черт побери, абла устед эспаньол?

Шеф полиции снова откашлялся и показал на себя.

– Кадваладер Мак-Барка, – сказал он. – Генерал Синит ап Сеорн.

По крайней мере так воспринял произнесенное им англосаксонский ум Эверарда.

– Точно, кельтский, – пробормотал он. Под мышками у него выступил пот. – Но все-таки проверим…

Он вопросительно указал на нескольких человек в комнате и в ответ получил такие имена как Гамилькар ап Ангус, Ашшур ир Катлан и Финн О’Картиа.

– Нет… Здесь чувствуется семитический элемент. Это согласуется с их алфавитом.

Ван Саравак облизнул губы.

– Попробуй классические языки, – хрипло предложил он. – Может, нам удастся обнаружить, где эта история сошла с ума?

– Локверисне латина? – (Опять в ответ молчание.) – Элле-нидейс?

Генерал ап Сеорн дернулся и, сощурившись, раздул усы.

– Хеллена? – требовательно спросил он. – Ирн Парфиа?

Эверард покачал головой.

– По крайней мере, о греческом они слышали, – медленно сказал он и произнес еще несколько слов по-гречески, но ему никто не ответил.

Ап Сеорн прорычал что-то одному из своих людей, тот поклонился и вышел. Воцарилось молчание.

Эверард вдруг обнаружил, что будущее его больше не страшит. Да, он попал в переделку, смерть стоит у него за плечами, но, что бы с ним ни случилось, все это сущая ерунда по сравнению с тем, что произошло со всем миром.

«Боже милостивый! Со всем мирозданием!»

С этим было трудно смириться. Перед его мысленным взором поплыли картины Земли, которую он знал, – ее широкие равнины, высокие горы и гордые города. Как живой, встал перед ним отец, и он вспомнил, как в детстве отец, смеясь, подбрасывал его высоко вверх. И мать… Они прожили неплохую жизнь.