Патрульные Апокалипсиса

– Хм, – задумчиво произнесла женщина, изучая Дру. – Вы не затем ищете ее, чтоб обмануть? Если да, то знайте – друзья в этом доме защитят ее. Я уже сказала, она милая, добрая, выручает людей, которым нужна помощь. Мы здесь не бедные, но многие на грани из-за всех этих налогов и высоких цен. А у Бабочки хватает американских денег, и она никогда не просит вернуть долг. В свободные дни присматривает за детьми, чтоб их матери могли работать. Вам не удастся навредить ей, во всяком случае не здесь.

– Не собираюсь я ей вредить, вашей матери Терезе. Я же сказал, мне нужно получить у нее нужную информацию.

– Не упоминайте при мне catholique, мсье. Я сама католичка, но мы сказали этому мерзкому священнику, чтоб держался от нее подальше!

«Вот это удача!» – подумал Лэтем. И, напустив на лицо недоумевающее выражение, спросил:

– Священнику?

– Он обманул ее и сейчас продолжает обманывать!

– Каким образом?

– Он приходит по ночам а отпущение грехов у него между ног.

– И она принимает его?

– У нее нет выбора – он ее духовник.

– Сукин сын! Слушайте, мне необходимо ее найти. Я разговаривал с этим священником, он назвал мне ее имя. Понимаете, он мог сказать ей нечто такое, чего не должен был говорить.

– Кто вы такой?

– Тот, кто – хотите верьте, хотите нет – борется за Францию не меньше, чем за свою страну. Мадам, нацисты, проклятые нацисты снова начинают маршировать по всей Европе! Знаю, это звучит мелодраматично, но так оно и есть.

– Ребенком я видела, как они казнили людей на площадях, – прошептала старуха, морщины ее обозначились резче. – Они опять могут это сделать?

– До этого далеко, но остановить их надо сейчас.

– А при чем тут наша Бабочка?

– Ей дали информацию, которой она могла по неведению поделиться с кем-то еще. А может, и не по неведению. Большего сказать не могу. Если ее здесь нет, то где она?

– Я только что собиралась послать вас в «Труа Куронн», в кафе на этой улице, но уже за полночь и идти туда нет необходимости. Она прямо позади вас, наш сосед мсье дю Буа помогает ей подняться по ступенькам. Ясно, что у нее за болезнь – пьет много. Ей хочется забыться, мсье, и вино помогает.

– А почему ей хочется забыться?

– Это не мое дело, а если о чем и знаю – держу при себе. Мы здесь опекаем нашу Бабочку.

– Вы не проводите меня в ее квартиру – сами убедитесь, и вы, и мсье дю Буа, что я не сделаю ей ничего плохого? Я просто хочу задать несколько вопросов.

– Наедине вы с ней не останетесь, уверяю вас. Никаких переодетых священников!

Филлис Крэнстон была невысокой женщиной лет сорока пяти – пятидесяти, крепкого, даже атлетического телосложения. Хотя она нетвердо держалась на ногах, передвигалась уверенно, с вызовом, одновременно поддаваясь и сопротивляясь состоянию опьянения.

– Кофе кто-нибудь сделает? – потребовала она с сильным, в нос, акцентом американки со Среднего Запада, рухнув на стул в дальнем конце комнаты. Сосед дю Буа стоял рядом с ней.

– Он уже на плите, Бабочка, не волнуйся, – сказала старушка из вестибюля.

– А это что за тип? – спросила Крэнстон, показывая на Лэтема.

– Американец, моя милая, знает того мерзкого священника, от которого мы советовали тебе держаться подальше.

– Эта свинья отпускает грехи таким шлюхам, как я, потому что только такие женщины ему и достаются! Этот ублюдок что, один из них? Пришел облегчиться?

– Уж в священники я меньше всего гожусь, – тихо и спокойно произнес Лэтем. – А что касается сексуального удовлетворения, я очень привязан к одной леди, которая об этом и заботится и с которой я надеюсь остаться на всю жизнь с благословения церкви или без оного.

– Боже мой, да ты настоящий обыватель! Откуда ты, парень?

– Из Коннектикута. А вы? Индиана или Огайо, а может быть, север Миссури?

– О, ты почти попал, красавчик. Я девочка из Сент-Луиса, родилась и выросла в провинции – какая скука, да?

– Откуда я знаю?

– А как ты узнал, что я из этой части добрых старых Штатов?

– По акценту. Меня учили различать его.

– Серьезно?.. О, спасибо за кофе, Элоиз. – Секретарь посольства взяла кружку и сделала несколько глотков, кивая после каждого. – Ты, наверно, думаешь, я законченная неудачница? – продолжала она, глядя на Лэтема, и вдруг резко выпрямилась, уставившись на него: – Подожди-ка, я тебя знаю! Ты офицер К.О.!

– Правильно, Филлис!

– Какого черта ты тут делаешь?

– Отец Манфред Ньюмен сообщил мне ваше имя.

– Этот идиот! Чтоб меня уволили?

– Не вижу причин, Филлис…

– Тогда почему ты здесь?

– Из-за отца Ньюмена. Он же сказал вам, не правда ли, кто такой полковник Уэбстер? Что это засекреченный американский разведчик из посольства, который уходит в подполье под другим именем, изменив внешность. Сказал, так ведь?

– Бог ты мой, да из него такое дерьмо поперло – любой нужник был бы мал. С ним всегда так, особенно когда до того возбудится, что, мне кажется, у меня задница треснет. Будто господа бога изображает – рассказывает тайны, которые только ему известны, а когда кончает, то схватит меня за лицо и говорит, гореть мне в геенне огненной, если повторю кому, что он сказал.

– Почему же вы сейчас мне рассказываете?