Патрульные апокалипсиса

— Среднего роста, весьма привлекательная, ей чуть за сорок, наверное. У нее светло-коричневые волосы, не блондинка и не брюнетка,, и, как мне сказали, на ней летнее платье, белое с розовым, кажется, и явно очень дорогое.

— Мсье, оглянитесь — это описание подходит половине наших клиенток.

— Скажите, — сказал убийца в костюме в полоску, — а не могла она выйти в другую дверь, скажем, через черный ход?

— Это было в очень странно. И потом зачем?

— Не знаю, -ответил убийца-неудачник, в голосе его звучала тревога. — Я просто спросил, возможно ли это.

— Дайте сообразить. — Клерк, наморщив лоб, оглядел магазин. — Была тут женщина в розовом платье, но позже я ее не видел, поскольку обслуживал графиню Левуазье, очаровательную, но очень требовательную клиентку.

Убийцу опять разрывали сомнения. Его начальник назвал этот магазин «связью через Андрэ». С одной стороны, стоит ему в своих расспросах зайти слишком далеко, о его неосторожности могут сообщить в Бонн. С другой стороны, если жена посла где-то в магазине или ее куда-то увезли, непременно нужно это выяснить. Фрау Кортленд уехала из посольства без охраны, не как обычно в лимузине с вооруженным водителем. Такое удачное стечение обстоятельств может не повториться еще много дней. Дней!А убийство откладывать нельзя.

— Позвольте узнать, — вновь обратился он к услужливому клерку, — поскольку я лицо официальное и правительство оценило бы вашу услугу, а Андрэ здесь?

— Бог ты мой, опять это имя! Сегодня Андрэ очень популярен, но здесь нет никакого Андрэ. Но когда ему, кто б он ни был, приходят сообщения, их принимает управляющий, мсье Рамбо. Он уже уехал, извините.

— Очень популярен... сегодня? — повторил ошеломленный киллер.

— Честно говоря, — сказал клерк, понизив голос, — как нам кажется, этот таинственный Андрэ — любовник Рамбо.

— Вы сказали, очень популярен... сегодня...

—Ах да. Всего несколько минут назад очаровательная молодая леди с таким телом — умереть можно — передала мне сообщение для Андрэ.

— Какое? Не забывайте, я правительственный чиновник.

— Сомневаюсь, чтоб правительство это хоть как-то заинтересовало. Все вполне безобидно, даже забавно, если я правильно вычислил.

— Что вычислили?

— Города, а может, и страны — пункты назначения — заменяют другое.

— Что именно?

— Скорее всего отели. «Позвоните в Лондон» может означать гостиницу «Кенсингтон» или «Англетерр», «позвоните в Мадрид» — «Эсмеральду», «позвоните в Сан-Тропез» — «Сент-Перес». Понятно, что я имею в виду?

— Совершенно ничего не понятно.

— Свидания любовников. Номера в отеле, где чужие люди обеих ориентации могут встречаться, не тревожа тех, с кем живут.

— Какое сообщениевы получили?

— Да совсем простое: отель «Аббэ Сен-Жермен».

— Что?..

— Германия по-английски для французов звучит похоже на «Жермен».

— Что?

— Так передали Андрэ, мсье. «Позвоните в Берлин».

Ликвидатор в шоке уставился на любезного клерка. Потом, не сказав ни слова, выбежал из магазина.

Глава 25

Карин де Фрис настояла на переезде с Дру в отель «Нормандия». — Мы просто хотим сэкономить деньги Госдепартамента. Как налогоплательщик я настаиваю на этом!

— Да вы как с цепи сорвались, на людей бросаетесь. Ладно, побудьте еще денек в форме и парике. Мы вас охраняем, как скаковых лошадей. Я объясню начальству в отеле, что вы парочка компьютерных чудаков, которых мы терпеть не можем, но вынуждены использовать.

Разговор вызвал раздражение у Стэнли Витковски — он не любил, когда его обходили с фланга.

День клонился к вечеру. Лэтем сидел за столом и читал запись устного отчета своего старшего брата в Лондоне после побега из долины Братства. Карин предложила ему запросить эту бумагу: по поводу Гарри Лэтема возникало все больше вопросов.

— Тут так и сказано, — сказал Лэтем, подчеркивая слова на листке бумаги. — Гарри никогда не утверждал, что имена высечены на камне... Послушай-ка: «Я привез материал, а оценить его — ваше дело».

— Значит, он и сам сомневался? — спросила Карин, сидящая на тахте в гостиной, опустив газету.

— Да нет, он просто допускал это как вероятность, а не как возможность. При малейшем намеке, что ему могли «всучить липу», он просто-таки взорвался. Вот тут: "Зачем им это? Я внес большой вклад в их дело. Они мне верили!"

— Он точно так же взорвался, когда я сказала, что у Братства на него заведено досье.

— Он тогда на нас обоих набросился. А сразу после этого, когда я спросил, кто такой Крёгер, он произнес слова, которые я на всю жизнь запомню... «Я-то не должен говорить об этом, а вот Александр Лесситер может». Он раздваивался: то был самим собой, то Лесситером. До чего же это тяжело.

— Знаю, дорогой, но все уже кончилось. Он покоится с миром.

— Надеюсь, очень надеюсь. Я не религиозен и, по правде говоря, не люблю большинство религий. Насилие, которое во имя них творили, так же богоподобно, как Чингисхан. Но если смерть — это вечный сон, я приемлю такое положение дел, и Гарри тоже.

— Ты что, в детстве никогда не ходил в церковь?