Пацаны, не стреляйте друг в друга

Все-таки смог компьютерный гений возродить файлового феникса из пепла виртуальной памяти. И вывел его на экран монитора.

Настя даже не стала смотреть, как ее муж забавлялся с Аллой Максютовой.

– Ты мне скажи, Миша, монтаж это или нет.

– Нет, не монтаж, – сухо ответил компьютерщик.

– Значит, сцена имела место быть.

– Имела.

– Что и требовалось доказать... Теперь вот что, скажи мне, Миша, откуда поступила почта? Узнать можно?

– Можно. Но технически это очень сложно.

– Я говорил Анастасии Евгеньевне, что для тебя не существует слова «невозможно».

– Для меня, может, и существует, а для нашей команды – нет, – польщенно улыбнулся парень. – Я уже установил обратный адрес.

– И?

– Москва, интернет-кафе при Измайловском гостиничном комплексе.

– Благодарю за оперативность. Только результат не очень... Конспирируется анонимщик, так получается.

– Конспирируется.

– Но почта пришла из Москвы.

– Из Москвы.

– А Москва рядом... Москва рядом, а ясности нет... Ну да ладно, главное, что мотив теперь есть... Еще работка для тебя есть. Сделаешь, и свободен. Если вдруг что, Андрей Васильевич тебе позвонит...

Парень быстро собрался, отдал Панфилову флэшку с видеозаписью и, сухо кивнув головой в знак прощания, отправился в дом покойной Аллы Максютовой. Там его уже ждали.

– А ты чего остался? – недовольно, но в то же время с томлением во взгляде спросила Настя.

– На пару слов...

– Быстро говори и уходи.

– Я бы хотел растянуть эти слова на всю жизнь.

– Ничего у тебя не выйдет, – принуждая себя, решительно мотнула головой Настя.

– Но ты же любишь меня. Я люблю тебя...

– Это не имеет значения...

– А что имеет? Дом, деньги?

– При чем здесь это?

– Ну как же! Максютова держала меня за нищего. Презирала. Этот, банкир, такой же хамский сноб. И принцип такой же – бедный богатому не товарищ...

– Не знаю, мне все равно, есть у тебя деньги или нет.

– Тогда почему гонишь меня?

– А ты к словам не цепляйся. Ты прекрасно знаешь, почему мы не можем быть вместе...

– Антон предал тебя. Он изменял тебе с Максютовой.

– Если так, то он глубоко раскаялся в этом.

– Не смеши.

– Уходи, не мучай меня... Сейчас Агата придет. Я не хочу, чтобы она тебя здесь видела...

– Я понимаю, дочь тебе очень дорога. Но нельзя же из-за нее ломать себе жизнь. Ты идешь на поводу ее капризов...

– Может быть, но как бы то ни было, ты должен уйти.

– Уйду. Если ты пообещаешь, что придешь ко мне.

– Ты хоть понял, что сказал? Муж в тюрьме, а я к тебе?.. Извини, но это свинство...

Она замолчала, задумавшись. Наконец молвила, глядя куда-то в сторону:

– Я приду к тебе... Как только Антон будет на свободе, так и приду... Тогда это уже не будет предательством...

– К нему – не будет. Но появится новая отговорка. Вернее, старая. Ты не придешь ко мне из-за дочери... Ты не придешь ко мне вообще.

– Приду. Обязательно приду... Только вот остаться с тобой не обещаю...

– Ты никуда от меня не денешься. На все пойду, но ты будешь моей! – в состоянии, близком к отчаянию, исступленно сказал он.

– Это меня и пугает, – опасливо глядя на него, вздохнула Настя.

Он медленно повернулся к ней спиной, неуверенно сделал шаг, остановился. И с пружинной резкостью развернулся обратно, стремительно приблизился к Насте, обнял, прижал к себе, жадным поцелуем впился ей в губы.

Она сопротивлялась, но не сильно. Он точно знал, что устоять перед его натиском она не сможет. Но не позволил себе больше, чем поцелуй.

Он подходил к машине, когда его окликнул Лосев.

– Командир, одну секунду! – фальшиво улыбаясь, поманил его к себе банкир.

Но Панфилов не сдвинулся. Дождался, когда мужчина сам подойдет к нему.

– Извини, начальник, гадостей тебе наговорил. Это с похмелья. Вчера корпоратив был, до чертиков накушался. Даже на работу сегодня не поехал... У тебя тоже, смотрю, вид не очень...

– Что, заметно?

– Ну да. Моряк моряка видит издалека...

– Чего ж тогда хамил, морячок?

– Так это, виноват, исправлюсь. Может, ко мне пойдем, капитан, а? Опохмелимся, тоску разгоним. У меня коньячок есть, «Реми Мартин», «Луи XIII». Ты такой не пил никогда...

– Снова хамишь, – осуждающе покачал головой Панфилов.

– Извини, не хотел обидеть.

– Не хотел обидеть, а дешевку подсовываешь.

– Дешевку?! Две тысячи долларов за бутылку?!

– Говорю же, дешевка. Я исключительно «Л’Арт де Мартель» пью, девяносто седьмого года.

– Понтуешь, начальник? – ехидно усмехнулся банкир.

– Нет. Завтра пару флаконов подвезут, тогда я к тебе, может, и зайду. А сейчас уволь.

Марк Илларионович резко повернулся к Лосеву спиной. Все, разговор закончен.

Глава двенадцатая

Антон пребывал в хорошем расположении духа. Сегодня с утра он встречался с адвокатом, завтра после обеда его повезут в суд, который должен принять решение об освобождении из-под стражи – может, под подписку о невыезде, может, под залог. А возможно, и за отсутствием состава преступления.

– И ничего у тебя не выйдет, начальник! – хорохорился он, с чувством превосходства глядя на Панфилова. – Не пришьешь ты мне убийство! Не те времена!

Марк Илларионович выслушал его молча и невозмутимо. И когда он затих, спокойно спросил:

– Если не ты убил, тогда кто?

– Не знаю.