Пацаны, не стреляйте друг в друга

– Странный ты какой-то. Еще не приставал ко мне, а уже отстать хочешь... Ты приставай, приставай...

– Я не в том смысле. Пусть убийством твоей сестры следователи районные занимаются, а я им про тебя ничего говорить не буду...

– Что говорить?

– Что ты к убийству причастна.

Нонна не повелась на его удочку.

– Но я не причастна...

– У тебя нет алиби, но есть мотив...

– Не убивала я Аллу, сколько раз говорить?

– Но ты же не хочешь, чтобы тобой прокуратура занялась?

– Пусть занимается. Все равно доказательств не будет...

– Ты в этом так уверена?

– Да, потому что не убивала... И хватит об этом... А к Насте я, так уж и быть, схожу... Если...

– Что, если?

– Не заставляй меня напрашиваться.

– А ты не напрашивайся.

– Ты – черствый чурбан...

Нонна налегла на коньяк. А он действовал на нее похлеще снотворного. Флакон еще не опустел, а она уже спала, облокотившись на барную стойку и положив голову на руки.

Глава четырнадцатая

Утром Панфилова разбудил легкий стук в дверь.

– Да!

В комнату вошел Левшин. Он действительно когда-то был прапорщиком, но не милиции, а федеральной службы безопасности. И сейчас он работал на безопасность, на личную. Равно как и прапорщик Захарский. Порядок в сельском поселении волновал их меньше всего. Отвечали они исключительно за охрану Марка Илларионовича. Раньше снимали комнату по соседству с домом, где он жил. Сейчас местом их обитания был особняк, который он купил.

– Там к вам пришли.

– Кто?

– Сосед. Господин Лосев, – коротко ответил Левшин.

– Что ему нужно?

– Вас хочет видеть... Похоже, он не в духе.

– Нонна Сергеевна где?

– В каминном зале. Мы ее на диван положили. Спит до сих пор...

– В каминном зале... Камера у нас там есть.

– Разумеется.

– Значит, так, проведешь Лосева в каминный зал. Скажешь, что я сейчас буду. Пусть подождет.

– Но там же Нонна Сергеевна.

– В том-то и весь смак... Хочу послушать, о чем они говорить будут. Изображение на мой экран выведи.

Панфилов оделся, но из спальни выходить не стал. Удобно устроился в кресле перед жидкокристаллической панелью, на которой в динамическом режиме изображен был каминный зал. Диван, на котором спала Нонна, рядом два кресла в том же готическом стиле.

Лосев озирался по сторонам. Левшин показал ему на кресло, но он продолжал стоять, пока не увидел Нонну. Удивился, но ничего не сказал. А когда охранник удалился, тронул ее за плечо. Она резко села, не свешивая ног на пол, протерла спросонья глаза. Удивленно вытаращилась на Лосева.

– Витя?! Ты что здесь делаешь?

– Что-что. Мой это дом, вот что!

Панфилов сам опешил от такого заявления. Надо было видеть, как изменилось лицо Нонны.

– Твой?

– Уже мой... А ты думала...

Видеокамера давала четкое изображение, Лосев был в фокусе – хорошо было видно его лицо. Недобрый взгляд, нервно вздымающиеся желваки, на тонких губах змеилась язвительная улыбка. На него неприятно было смотреть. Панфилов чувствовал к нему неприязнь. Такому банкиру он бы свои деньги не доверил.

– Он сказал, что это его дом.

– Кто, Панфилов? А бумаги он тебе показывал?..

– Показывал.

– Через принтер состряпал?

– Не знаю... Да, наверное... А я, дура, поверила... А ты зачем его к себе в дом впустил?

– Надо, значит, было...

– Он меня твоим коньяком угощал...

– Каким коньяком?

– Французским. «Л’Арт де Мартель»

– Семь тысяч долларов за бутылку, – задумавшись, кивнул Лосев.

– Вот-вот, а он этот коньяк за милую душу хлестал...

– А тебе что, жалко? – усмехнулся банкир.

– Тебе должно быть жалко.

– Жалко у пчелки... Он что, миллионер?

– Нет... Сказал, что миллиардер...

– И ты поверила?

– Сначала нет. Потом да. Он так убедительно говорил. Сказал, что пар спускать сюда приехал. Типа причуды олигархов...

– Может быть, – глядя на пальцы своих рук, кивнул Лосев.

– Что может быть?

– Ну, причуды... Я сразу понял, что он не простой мент... И дом этот купил... Мне назло...

– Он купил?

– Ну да. А ты что, поверила мне? – с неприязнью к Нонне хмыкнул он.

– Я уже не знаю, кому верить.

– Мне верь. И ему тоже... Он правда этот дом купил... Я хотел его взять, а Сурков, сука, два «лимона» выставил. Если б зеленью, а то в европейских рублях. Пока я думал, мент его за два с полтиной взял. Два с половиной миллиона долларов. Не торгуясь... Зачем он это сделал, а?

– Зачем?

– Вот я и хочу в глаза ему посмотреть. И спросить, зачем, а?

– У него же любовь. К Насте Грецкой.

– К Насте? Любовь?!.

– Ну ты что, я же тебе про него рассказывала. Он здесь лейтенантом служил, с Настей крутил... Ей тогда пятнадцать было. Оксанке столько же было, когда ты с ней...

– При чем здесь Оксанка? – вскинулся Лосев.

– Да так, вспомнила... Я ж тебя у Оксанки отбила... А Панфилова у Насти... Только с тобой дальше крутила, а с ним – облом...

– Ты? С ним крутила?

– Что, ревнуешь?

– Да пошла ты!

Банкир взял совершенно недопустимый тон. Нонна просто не могла не возмутиться.

– Сам пошел! – взвилась она.

– Крутила она с ним... – хмыкнул Лосев. – А здесь что делаешь?

– Не твое дело!