Пацаны, не стреляйте друг в друга

– Не только думает. Он и меры предпринимает.

– Какие?

– С кулаками на меня вчера набросился... Я потому и подумал, что это он с гранатой мне удружил.

– Ясно... Мы проверяли, от окна, откуда он мог бросить гранату, до места падения – двадцать четыре метра. Не так уж много. И до места, куда предохранительная чека упала, всего шестнадцать метров... Окно большое, высокое, распахивается настежь, места, чтобы размахнуться, в комнате хватает. Теоретически Грецкий мог метнуть гранату на двадцать четыре метра, а потом и чеку выбросить...

– Теоретически. А практически? Есть какие-то сомнения?

– Да нет, – пожал плечами Костромской. – Грецкий говорит, что не открывал он окно и шторы не раздвигал. Мы смотрели. Окно недавно открывалось, и шторы раздвигались. Он сказал, что это утром было, чтобы комнату проветрить...

– Еще что он говорит?

– Что не могло у него гранаты быть.

– Ну, это не аргумент.

– Не аргумент... На обыск он кивает. Дескать, обыск у него недавно был, а гранату не обнаружили...

– Он в Москву после обыска ездил, мог сто гранат привезти...

– Логично... Еще жена говорит, что она с ним была, когда граната взорвалась. Дескать, не бросал...

– Я же тебе говорил, что у них у каждого своя постель была, по одной подушке...

– Говорили. Поэтому мы жене его не поверили. Да и какая жена не создаст мужу алиби... В райотдел Грецкого увезли. Сначала гильза, теперь вот предохранительная чека. Не выкрутиться ему в этот раз...

– Не выкрутиться, – кивнул Панфилов.

И он сам в этот раз не станет помогать Антону. Даже если Настя очень-очень его об этом попросит...

Захарский вошел в комнату бесшумной тенью, приблизился к Панфилову.

– Марк Илларионович, к вам Лосев просится.

– Лосев? Ему что надо?

– Из Москвы, говорит, приехал. Спрашивает, что случилось у вас...

– Из Москвы, говоришь... Ну, пусть зайдет...

Лосев вошел в дом с таким видом, будто не было у Панфилова друзей ближе, чем он.

– Я слышал, у тебя гранату в доме взорвали, – с тревогой о его судьбе сказал он.

– От кого слышал?

– Охранник на въезде сказал.

– Испорченный телефон у него. Не в доме взорвали, а возле...

– Кто?

– Ты, – невозмутимо сказал Панфилов, вперив в него немигающий взгляд.

– Я?! – ошалел от возмущения Лосев. – Как я мог? Я в Москве был...

– В Москве? У тебя же выходной вчера был.

– Был. Дела срочные... Скажи, что ты пошутил, – натужно улыбнулся банкир.

– Пошутил, – не стал противиться Панфилов. – А что за дела срочные?

– Ну, как бы тебе сказать... – кокетливо замялся Лосев. – Есть такие дела, о которых жена не должна знать...

– Я тебе не жена.

– Да, но у меня есть жена...

– Я ей ничего не скажу...

– Подруга позвонила, я приехал... Один раз ведь живем.

– Один раз живем, рано или поздно помрем... Кто-то хотел, чтобы я рано помер...

– Кто?

– Грецкий.

– Да, вчера он был очень зол на тебя... Из-за Агаты, да?

– Из-за нее. И не только. Ты откуда знаешь, что он был зол на меня?

– Заходил к ним...

– Зачем?

– По-соседски... Кстати, как сосед соседу скажу, что у нас не принято спрашивать, кто к кому и зачем приходил.

– У вас не принято, а у нас принято. Не забывай, я участковый...

– Ну да, простой участковый миллиардер...

– Не будем об этом.

– Не будем так не будем, – соглашаясь, махнул рукой Лосев. – Ладно, пойду я. А то жена заждалась...

– А что Грецкому грозит, не спросишь? – с некоторым удивлением посмотрел на него Панфилов.

– Да, кстати, что?

– Много-много лет заключения.

– Ясно...

Банкир снова собрался уходить, и снова Панфилов его остановил.

– К жене так торопишься?

– Само собой.

– И не спросишь, за что Грецкого задержали?

– Ты же сам сказал, что он гранату в тебя бросил...

– Но как мы узнали, что он?

– Ну, ясно как... Наверное, ты видел, как он в тебя ее бросил.

– Если бы я его видел, тогда и он бы меня видел. Тогда бы я не стоял сейчас перед тобой. В лучше случае в больнице бы лежал. А в худшем – в морге...

– Типун тебе на язык...

– Спасибо за пожелание... Кажется, жена тебя заждалась...

– Заждалась. Как бы истерику не закатила.

Лосев ушел, а Панфилов в раздумье обошел комнату по кругу.

– Мне кажется, недолюбливаешь ты своего соседа, – заметил Костромской.

– Не нравится он мне. Скользкий какой-то... Да и вообще...

– Что вообще?

– Пока я простым участковым для него был, нос задирал. А как узнал, что у меня за душой, так в друзья набиваться стал...

– Нормальное для нашего времени явление.

– Но ведь я перед тобой нос не задирал...

– А перед другими?

– Честно сказать? Было время, когда задирал. Кичился тем, что денег много. Даже противно об этом вспоминать...

– Может, и ему когда-то противно будет.

– Может быть, может быть... Жена ему истерику закатит... Вид у него такой, будто жены он боится.

– Что здесь такого? – пожал плечами Юра.

– Ничего... Нонна говорила, что он жену в кулаке держит. Я так понял, она даже пикнуть боится, не то что истерику закатить...

– Так кому верить, Нонне или ему?

– Не знаю... Зачем он ко мне приходил, а?

– Узнать, что случилось.

– Охранник на въезде мог бы ему сказать.

– Охранник охранником, а из первых уст всегда интересней...