Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях

Маленький секретный пляжик: полянка с невысокой травой, кромка песка, хороший заход в воду. Конечно, не мы его открыли. Тут были и брёвна, и вытоптанная серая, пыльная земля с костровищем, обложенным кирпичами по центру, в траве виднелся мусор, но мы ни разу никого здесь не встречали и считали это место, вдали от общественных пляжей, нашим (как считали нашими беседку, излюбленные подъезды, балкон Грача и прочие общественные места, на которых творилась наша история).

Самое кайфовое в этом местечке – ствол дерева, поваленный прямо в воду, но прикованный частью корня к земле, от того сохранивший ещё остаток жизни, зеленея ветвями над чёрной водой. Карабкаешься по утопающей махине несколько метров, пока ствол ещё достаточно толстый, чтобы уверенно стоять, и можно нырять в чистую душистую пресную воду. И чего мы только не вытворяли, прыгая с этого дерева!))

Нам так полюбилось это местечко, что мы ездили туда и с палатками на всю ночь, и с самого утра на весь день, и просто искупаться на закате. Каждый раз вставал вопрос, кто будет добираться до места на своих двоих, а кто поедет на машине или Рыжего, или Болоцкого, когда тот ездил с нами (а ездил он, когда не ездила Рита), или Грача, когда он мог выпросить машину у мамки.

Мы всё никак не могли выработать систему, действуя по которой не возникало бы споров. Пытались тянуть жребий, договаривались, что будем ездить по очереди, мол, один раз –одни на машине, в следующий раз – другие, но жребий постоянно оспаривался, а состав постоянно менялся, споров возникало ещё больше. Привилегиями обладали только девчонки, их подружки (если такие случались) и Захар. Если про девчонок всё было понятно, то положение, в которое Бездарь сам себя поставил, всех подбешивало, но все молчали, потому что у него было «говно». Видимо, он руководствовался личной выгодой от чистого сердца, совершенно не отдавая себе в этом отчёта, просто следуя природе своего характера.

Имели ли мы право его осуждать? Отношения между пацанами всегда балансировали на грани сердечных и рыночных. Если Заха звонил со словами «хочешь покурить?» (покурить у него имелось всегда, но с этим предложением звонил он редко) – это значило лишь то, что через какое-то время он обязательно крайне учтиво попросит тебя об одолжении, отказать в котором ты не сможешь, храня в памяти эпизод его «доброй воли». Иногда сразу при встрече, иногда спустя пару дней, но неизменно со словами «блин, брат, выручай», и ты, как брат, отказать не мог.

Сначала я принимал это за главный негласный закон братской взаимопомощи, но спустя какое-то время заметил стабильную связь между двумя явлениями и поразился, с каким хладнокровием он раз за разом прибегал к одной и той же тактике. Не знаю. Изначально ли было у Захи намерение что-то от тебя получить… или он просто хранил в памяти все свои подачки, чтобы потом стребовать с тебя «благодарность», но факт в том, что он никогда не накуривал просто так.

Конечно же, все об этом знали, но у Захи и правда всегда было покурить, и потому все молчали. Так же, как молчали в его присутствии о том, какое это дно – быть барыгой. Наше лицемерие было лишь разновидностью нормы. Хитростью, на которой всё держалось. Я очень скоро привык к этому и начал вести себя точно так же. Лукаво. Если в душе и серчал, когда приходилось тащиться на электричке, зная, что этот прохвост будет в очередной раз сидеть на задницепод кондеем, откинув спинку и покуривая в открытое окошко свой мажорский «Парламент», пока мы потеем, лезем, топчем пыль кроссовками, то виду не показывал, потому что по приезде на озеро мы брали у него кусок (даром – почти никогда), и онвсегда приводил вполне весомый аргумент, что не хочет рисковать и ехать с весом на общественном транспорте в нашей весьма сомнительной компании.

В его нехитром промысле, помимо очевидных привилегий, были и свои минусы. Когда торгуешь дерьмом – денег нет ещё больше, чем до того, когда торговал. Половину скуриваешь, на другой половине стараешься хотя бы отбить то, что потратил на закупку. В итоге одна суета и все вытекающие из этой суеты проблемы: одного кинул, другой узнал – кинул тебя. Залезаешь в долги. Торчишь. Бегаешь от ментов. Отхватываешь от старших. И вроде как у тебя постоянно есть покурить, и сам ты постоянно накурен, но проблемы – теперь твои вечные спутники. Только сел на лавку – звонок. Срываешься на очередную встречу на другом конце района, в соседнем районе, ко МКАД-у, к метро. Бегаешь в погоне за наживой. И эти вездесущие звонки…В три часа ночи: «Ты чё, бл**ть, о**ел? ТЫ ВРЕМЯ ВИДЕЛ?» Он-то видел, но ему по…

Когда на районе нет «говна», весь район целый день названивает с одним единственным вопросом: «Ну чё, есть чё?» Вы с «коллегами» участвуете в гонке: кто быстрее намутит соточку и наварится за один день. Опоздавшие снова будут торчать денег, долгое время по кусочкам сбывая свой товар. Математика простая. Работа грязная. Выгода почти нулевая. Но Заха не понимал этого и не чурался. Всё ж не мешки таскать, а с математикой у него с детства было не очень))