Пациент 35

Но… тут не одно «осмысление через описание», не только «вытеснение через запись», «покаяние, исследование» и прочее занудство. Тут создание новых, автономных миров на фундаменте хорошо знакомого материала.

Еще раз подчеркну, материал в этом рассказе, конечно, знакомый, совковый, но смысл его переработки… цель… не социальная критика. Нет, тут ракета текста несется и несет читателя, строчка за строчкой, не в прошлое… прочь от него… а перпендикулярно… в метафизическую, иррациональную мглу, являющую собой суть жизни, субстанцию, не поддающуюся определению.

Виктору К..

Сибирь забрала у меня отца — и теперь вашим великолепным чтением отдает мне долг. Этот рокот трущихся в стремнине камней, эта ледяная вода страшной речки…. само небытие… и загробные видения… это то. о чем написан рассказ «Инес».

Ведь эмиграция — это жизнь после смерти. Попытка родиться вновь. Дыхание потустороннего я ощутил впервые тогда, осенью 1962 года. То, что я смог материализовать в тексте, вы смогли передать голосом. Почему нас не понимает читатель? Ведь впадение мертвых вод Стикса в нашу обыденность это не индивидуальное событие… нет, это происходит сейчас, на наших глазах… со всеми… об этом написано, и это надвигается и это слышно сквозь ваш голос. По-хорошему нас должны осаждать фанаты — но мы остаемся в пустоте… Это я заразил вас своим одиночеством.

У меня такое впечатление, что «время сарказмов» осталось где-то далеко позади, на брежневской кухне, а время «реальных действий» так и не пришло.

И бывшие советские люди висят в каком-то новом пространстве невежества, цинизма, отвращения, жестокости.

И это самое «обнуление» действительно произошло — где-то около 2000 года, как и предсказывали.

К сожалению — мои рассказы — это тоже явление из класса «сарказмов» — потому они и не воспринимаются современной российской публикой…

Вы ставите себя НАД схваткой, вы живете в теоретическом, почти математическом мире, для вас все человечество — это копошащееся под вами множество разделенных на группы муравьев, воюющих друг с другом, соперничающих, промывающих себе и другим мозги… Это модель для теории игр… ноне человечество. В мире есть общества, имеющие добрые намерения. а есть — злые. В первых — есть люди, живущие счастливо, во вторых таких очень-очень мало, люди там страдают и от своих властей, и от собственной тотальной лжи. Путинская Россия — принадлежит к группе таких негативных обществ.

Для меня — каждая новая ложь, каждая новая подлость, каждое новое убийство… совершенное людьми, говорящими на том же языке, на котором я пишу — это удар по моей совести и по моему телу, и по моей писанине. Доказательство ее бессмысленности. Путинские гнусности — приносят мне реальные страдания. Как это ни помпезно звучит. Низкие дела других «международных игроков» — вызывают во мне возмущение, ярость… расстраивают, но не ранят.

Это судьба, и поделать с этим я ничего не могу, был и остаюсь русским автором, воспринимающим все через свой телесный болван.

Я перенес в тексте «Вторжения» донбасские ужасы — известные мне из непосредственных комментариев живущего в Донецке приятеля — на Берлин, на себя…

В тексте повести есть однако — возможно не достаточно явные — намеки на то, что ВСЕ, там описываемое, с самого начала (написанного в подчеркнуто, квази-протокольном, псевдо-документальном стиле) и до вполне сюрреалистического конца (герой прячется в картину Босха) — это особый вид самозащиты автора от наступающего хаоса, ползущего с востока и с юга…

Разумеется, солдаты всех национальностей во все времена ведут себя на оккупированных территориях одинаково: грабят, убивают, насилуют. Так вели себя немцы в Украине. Японцы в Китае. Так же вели себя советские в оккупированной Германии. Различия в интенсивности подобных зверств — происходят не из-за доброй или злой природы отдельных народов — во зле все равны — а исключительно от мероприятий командования по установлению дисциплины, порядка, законности. Там, где локальные начальники бездействовали — там воцарялся ад.

Мое описание «зверств» путинской армии в Берлине — выверено, продумано. По сути, герой «испытывает на себе» только хаотическую стрельбу перепившихся победителей по полупустым жилым домам. Именно так вели себя путинцы в Донецке-Луганске, стреляли по городу для запугивания жителей, а сваливали все на украинцев. И описанные мной грабежи — тоже реальность именно Донецкая. Так называемые «сепаратисты», в штатском и в форме, ограбили все банки, все магазины дорогих товаров, владельцы которых не успели вывести свое добро. Так что никакого «Голливуда» в этом тексте нет, а есть только перенесенные на Берлин реалии отвратительной бойни, устроенной путинской армией в стране-соседе.

Ответ придирчивому читателю.