Пациент 35

Корень его растет из неопределенностей, в них же исчезают его плоды.

И вообще все.

Так что… надо радоваться тому, что удалось хоть немного на это посмотреть, подышать, попищать…

От шара направо в угол!

Не мельтеши в предбаннике вечности.

Постскриптум к книге «Алконост»

Времени у меня полно — но для мысленного перехода из моего — бездуховного вакуума в твой перенасыщенный — духовным кислородом православный мир требуется мужество, которого у меня нет. Трудности — языковые. Отвык от высоких слов, на Западе давно обесценившихся. И к сожалению не спроста.

Девушек с узкими лицами и длинными бедрами я в нынешней Москве тоже заметил. Некоторых даже смог сфотографировать. То, что их раньше не было — неправда. У тебя просто была тяжелая юность. Армия… А у меня было много милых длинноногих узколицых подруг. Почти все — дочери гэбэшников, космонавтов или партийных боссов. Были они милы и нежны, но для пропахиванья — духовных полей не годились. Фиалки.

— Время связано с частотой дыхания или, например, взмахов крыльев бабочки. Колибри машет крылышками и дышит примерно в 500 раз чаще чем человек. И соответственно в 500 раз быстрее течет время маленькой птички.

Россия, сама не замечая, живет в замедленном времени, постоянно отставая от других. В моменты «X» происходит страшное ускорение, возникают разрывы. Ужасы.

Когда жареный петух клюет, Россия прыгает как кенгуру, падает и разбивает себе морду.

Россия не упилась, а обожралась пространством, отравилась им, как алкаш — древесным спиртом из брошенной цистерны.

Что она с этим пространством сделала? Средняя полоса вырождается, деревни исчезают, средние и малые города дряхлеют и пустеют, великолепный Урал загажен радиацией, Зауралье осваивается китайцами…

Москва крепнет, провинция скудеет. Поля не засеиваются. Страна ничего не производит, кроме того, что из земли можно взять. Украсть у самих себя.

Будь осторожен с математикой и особенно с физикой. Метафизика, как выяснилось, стоит куда меньше физики, алхимия спасовала перед химией. Очень тяжелые камни легко транспортировать с помощью самых примитивных орудий. Небесные великаны — олигофрены, умер не только Фауст (недавний ураган сломал две огромные ели, которые росли рядом с его башней), но и Мефистофель.

Боги уже и не смердят. Воскрешать их искусственно — занятие опасное. Их отсутствие сильнее, чем их присутствие. Поживем, друг, в темноте, без света.

Или включим электрический свет.

Тешить себя «духовностью и боженькой» сладко. Так блондинистые бляди зажигают свечи, курят ароматы и развешивают шелка прежде чем вульгарно отдаться. А потом ограбить клиента.

Я всегда ценил в тебе непримиримый к фальши аттический дух. Куда тебя занесло?

Рассказ «Мне было 19 лет» 39-летний Л. написал в лагере. Отсюда порнографический стимул — как у маркиза де Сада, расписавшегося в волю тоже только в тюрьме. Этот рассказ — смесь достоевщины и эротизированной живописи мирискусников. Откровенная порнография была бы интереснее — тут философская начинка и культурное — ля-ля не помогает, тут сила слов нужна. Чтобы ширинка порвалась.

Твой текст — сатира на публикацию этих, порожденных зудящими яйцами и постящимся брюхом, больных цветов — родился из желания отомстить мертвому старику. Прокалывать шилом эти яйца не надо — они и так пахнут нехорошо, их надо было бы похвалить… С трибуны.

Плохо, что трибуны нет.

Ты задел меня замечанием о материи в обмороке, о жизни, невозможной без высших сфер, без высших сил.

Всю жизнь я тоже так думал, потому что так нас учили мудрые, так легче противостоять судьбе, безразличию природы, неизбежности смерти.

Так интереснее. Так тебя кто-то слышит (эти самые высшие силы). Постоянно наблюдает.

Опыт эмиграции научил меня, что одиночество абсолютно. Никто не слышит нашего курлыканья…

Смерть крепка. Не путешествие, а конец.

Конец — сильнее путешествия, крепче ада и рая, интереснее мистических построений.

«Материя, которая в обмороке» существует только для людей не видевших фотографий микромира (электронный микроскоп) и макромира — слияния галактик, рождения и смерти звезд…

Тут не просто — панта рей. Тут и следа «материи» не видно. Сгустки энергии. Облака вероятности. Взрывы. Коллапсы. Скорости не человеческие. Взаимосвязи не антропологические. Постоянные обмены энергией. Активные химические процессы. И полное равнодушие к апломбам человека.

Мы на все смотрим из своего масштаба времени и пространства, мы все очеловечиваем. Любой кусок «материи», будь то статуя Праксителя или космический челнок в масштабе час — сто тысяч лет. рождается и исчезает за несколько секунд.

В другом масштабе звезды возникают и сгорают за несколько мгновений. Для нас вселенная — миллиарды световых лет. Для других — один шаг. И это вовсе не значит, что эти другие — выше нас. Скорее всего они кретины.

Каждая раса живет в своем масштабе времени и пространства. На уровне сантиметров совершенство — насекомые. На уровне двух метров — человек. На уровне парсеков — звезды.