Пациент

Машина подпрыгивала на неровной дороге, в ящике громко дребезжали бутылки с вином, и Люк не услышал моего вопроса. Деревья по обеим сторонам росли все чаще, дорога сужалась между надвигающимися обочинами. Люк свернул налево, в просвет среди зарослей, и какое-то время мы тряслись по узкому проселку в золотисто-зеленой тени деревьев, темными стенами тянувшихся с обеих сторон. Жарища стояла неимоверная. Я опустила стекло, и в машину ворвался аромат горячих сосен. Еще один резкий поворот — и мы оказались на месте. Возле дома, спрятавшегося в изгибе ландшафта. Группа построек была расположена так, будто ею занимался ребенок. Два прямоугольника — один на боку, другой вертикально, а между ними — квадрат. Плющ расползался по серому камню густым зеленым треугольником, из глянцевых листьев выглядывали бутоны роз. Вдоль стен зеленела трава, вдали виднелись горы. Двигатель замолчал. Тишину нарушали лишь гортанные крики птицы, парящей высоко в небе, и частый щебет в листве деревьев.

— В Средние века тут располагался монастырь. — Люк указал на ряд окон высоко на стене, под крышей. Одно из них было распахнуто настежь, и я легко представила в нем молодую монахиню, которая облокотилась на подоконник и смотрела на горы, подставив лицо солнцу.

Я направилась вслед за Люком к полуоткрытой двери, Коко трусила за мной по пятам. Внутри под сводами порхали птицы. Воздух наполняло хлопанье крыльев, на полу лежали золотые квадраты солнечного света. Я увидела каменную полку под окном, умывальник, камин, похожий на пещеру, и подальше — стол, стулья и холодильник, а также плиту и старомодный металлический сейф, пристроенный вплотную к стене. Возле камина стояло потрепанное кожаное кресло с торчащей через прорехи набивкой. На сиденье лежала свернутая газета — должно быть, Люк сидел здесь по вечерам и читал, держа собаку на коленях. Высокие окна были распахнуты настежь, впуская запах травы и лаванды.

— Это потрясающе, Люк.

Его лицо расслабилось, и он снова взял меня за руку; на этот раз легко, по-дружески.

— Пойдемте со мной, я хочу показать вам вид сверху.

Обстановка в каждой спальне была простой и состояла из железной кровати и старого шкафа — вечных вещей, которые остаются после того, как жилище покидают обитатели. Казалось, будто монахини только что вышли из комнаты, спустились по лестнице и, шагнув за дверь, растворились в истории.

— Вот ваша спальня. — Он первым прошел в залитую солнцем комнату.

Кровать, расположенная в углу, была покрыта лоскутным одеялом; на подоконнике стояли полевые цветы в стеклянной банке; в открытом окне за оливковыми плантациями и виноградниками виднелись горы. К дому примыкала лужайка со старой голубятней, за деревьями поблескивала вода.

Люк встал рядом со мной у окна.

— Я спал на этой лужайке, когда был мальчиком. Дедушка любил готовить еду на улице. Он был художником, как и его дед; именно он привил мне страсть к рисованию. Родители оставляли меня здесь на лето — это были лучшие мои месяцы.

Плечо Люка касалось моего, тепло его кожи, проникающее через рубашку, сливалось в единое целое с пением птиц, стрекотом цикад, запахом травы. Я знала, он не хочет перемен; все должно было остаться так, как было испокон веков.

Люк немного помолчал, наблюдая за белым голубем, кружившим над голубятней.

— Офелия и Блейк хотят все обновить к следующему туристическому сезону.

— Разве вы обязаны с ними соглашаться?

— Нам нужны деньги. Офелия, как и Блейк, любит жить на широкую ногу. Необходимо платить за школу, а мы уже потратили мое наследство. Они думают, что мы сможем поправить дела, сдавая дом отдыхающим. Может, они и правы.

Я представила, как легко можно испортить этот дом: выровнять стены, вставить двойные зимние стеклопакеты. Убрать голубятню, чтобы освободить на лужайке место для бассейна, гул фильтров и насосов которого станет заглушать пение птиц.

— Будьте крайне аккуратны, — сказала я. — Ваш дом прекрасен таким, какой он есть.

Люк посмотрел на меня и задумчиво кивнул.

— Это все, что мне нужно было услышать. Спасибо. — Затем он улыбнулся. — Давайте поплаваем! Полотенце в шкафу. Спускайтесь, когда будете готовы.

Я наблюдала за ним из окна, пока переодевалась. Он перетаскивал бревна из штабеля у деревьев к яме за домом. Коко бегала за ним туда-сюда, виляя хвостом. Люк разделся до шортов, он был широкоплечим, загорелым, мускулистым и выглядел очень молодо. Сознавая, как бледна моя кожа, и то, что моя грудь уже не так упруга, как прежде, а бедра не идут ни в какое сравнение с бедрами молодой женщины вроде Офелии, я завернулась в большое полотенце. Красный педикюр придавал мне смелости.