Пациент особой клиники

«Может быть, этот сукин сын все еще здесь? – подумала фрау Зенгер. – Ведь без посторонней помощи ему ни за что не пройти через заслоны системы безопасности».

В этот момент в отражении темного оконного стекла она снова заметила сокрушенный взгляд санитара, которому доверяла больше всех в клинике.

– Что такое?

– Мне очень жаль, но есть еще плохие новости.

– Какие?

– Касов!

Услышав ненавистную фамилию, она быстро обернулась и спросила:

– Неужели это он помог ему сбежать?

– Скорее всего, нет, – тяжело вздохнув, ответил Симон. – Касов тяжело ранен и лежит в палате Винтера. На него явно было совершено нападение, и теперь Трамниц находится в бегах вместе с Винтером. Но и это еще не все.

«Бог мой! Два пациента за один день!» – пронеслось в голове у фрау Зенгер.

При этом ее не столько волновала перспектива оказаться на следующий день мишенью для прессы, сколько забота о безопасности населения.

В этот момент Симон смущенно закашлялся.

– Только не говорите мне, что сбежал кто-то еще! – воскликнула фрау Зенгер.

– Я не могу дозвониться до доктора Фридера. Зато мне удалось кое-что найти здесь в тумбочке.

– Дневник?

«Значит, Винтер все же говорил правду?» – подумала она и выхватила тетрадь из рук Симона.

Быстрым движением руководитель клиники развязала тесемки, и из тетради выпало письмо, которое оказалось адресованным не кому-нибудь, а ей лично. Конверт был подписан так:

«Профессору фрау Зенгер (если она еще не уволена!)».

Она распечатала конверт и начала читать адресованное ей письмо:

«Дорогая фрау Зенгер!

Здравствуйте, дорогая любопытная персона, любящая совать свой нос в принадлежащие другому человеку записи частного характера. Перед вами интимный, можно даже сказать, написанный с юмором дневник Гвидо Трамница, в котором он излагает свой взгляд на жизнь».

В этот момент ей показалось, что она слышит наглый и самовлюбленный голос этого негодяя. Отбросив охватившее ее чувство омерзения, фрау Зенгер продолжила чтение:

«Как видите, мой рассказ занимает всего несколько десятков страниц. И в нем с особым вниманием говорится о судьбе способного постоять за себя маленького Макса, с которым я провел свой последний эксперимент в «инкубаторе».

Если вы сейчас спешите, что вполне логично представить после моего бегства, а также учитывая, что с каждой секундой полученное мною преимущество только увеличивается, то могу дать вам совет: пропустите пока деликатные места. Ими вы сможете насладиться потом, уютно устроившись возле камина с бокалом вина.

На вашем месте я просто перевернул бы обратной стороной это письмо. Если вы хотите, конечно, узнать, где я сейчас нахожусь».

Дочитав до этого места, руководитель клиники с дрожью в руках перевернула лист бумаги. Причем так резко, что сначала ей с трудом удалось разобрать написанное. Но когда она прочитала то, что содержалось в нескольких абзацах, оставленных Трамницем, до нее дошла вся чудовищность задуманного и осуществленного маньяком плана. Письмо выпало из ее рук, и она, не в силах сдержаться, закричала, выплеснув весь свой гнев и отчаяние на несчастного Симона.

В этот момент вдалеке послышались приближавшиеся сирены полицейских машин, поднятых по тревоге.

Глава 64

Тилль

Тилль обнаружил в бардачке пакет первой медицинской помощи и перебрался на заднее сиденье. Затем он постарался как можно крепче прижать к огнестрельной ране хирурга кровоостанавливающий бинт, однако кровь продолжала идти.

«Ее слишком много, чересчур много», – подумал Беркхофф, видя, как марлевый бинт, вата и все, что удалось найти, напитываются кровью.

Кровь капала с перевязочного материала, как с мокрой губки. Ею пропиталась повязка и на его пальцах.

В машине пахло кровью, потом и страхом.

«Таков, наверное, и есть запах смерти», – пронеслось у Тилля в голове, хотя сама смерть и сидела за рулем «мерседеса», перевоплотившись в чистенького водителя, пребывавшего в отличном настроении.

– Помогите… – вздохнув, жалобно застонал хирург.

Он что-то пробурчал себе под нос, а потом, задыхаясь, вновь взмолился о помощи. При этом крупные капли пота, словно растаявшие градины, стекали у него со лба, правая нога непроизвольно дергалась, а глазные яблоки под закрытыми веками дрожали, как от разрядов тока.

– Остановись! – крикнул Трамницу Тилль, но тот только нажал на педаль газа, ускорив движение.

Машина, если Беркхофф не ошибался, мчалась по Шпандау в направлении Шарлоттенбурга. Однако сейчас это было совершенно не важно, поскольку они явно ехали не туда, где у Фридера сохранился бы хоть какой-то шанс выжить.

– Ему нужно в больницу!

– Разве он не мог сказать об этом раньше? – начал глумиться Трамниц. – Мы давно бы уже были на месте.

– Он умрет.

– Надеюсь, – ухмыльнулся Трамниц и подмигнул Тиллю в зеркало заднего вида. – Ты наверняка тоже не против этого?

«Почему он так говорит? – удивился Тилль и вновь задался мучившим его вопросом: – Что я упустил из виду?»

Он посмотрел в боковое стекло на улицу, где могучие стволы деревьев тянулись к небу, словно восклицательные знаки, как бы предупреждая: «Ты что-то упускаешь!»