Пациент скорее жив

– Это было бы слишком хорошо, – вздохнул Лицкявичус. – И слишком просто. И именно поэтому, судя по всему, Урманчееву пришлось избавиться от Наташи: у той появились улики против него. Девушка попыталась его шантажировать, потребовала больше – вот и получила.

Речь Лицкявичуса прервал громкий радостный лай в прихожей: так Куся приветствовала лишь одного человека в семье.

– Привет, ма! – поприветствовал меня Дэн, просовывая голову в дверь. – А я не один.

– Ты привел двадцать человек друзей, все они страшно голодные и им негде ночевать? – упавшим голосом спросила я.

– Да нет, только одного друга, – ухмыльнулся Дэн и мгновенно стал похож на отца. На самом деле он был «маминым сыном» и внешностью пошел в нашу породу: темноволосый, высокий, скуластый. Только глаза, темно-синие и наглые, как у отца, отличали его от меня и мамы.

В тот момент рядом с Дэном нарисовалась Вика с широкой улыбкой на губах, которая тут же растаяла при виде Лицкявичуса.

– Андрей Эдуардович… – пробормотала девушка, попятившись и едва не споткнувшись о Кусю, которая крутилась позади.

Честно говоря, я подозревала, что сынуля встречается с Викой, но не давила на него, надеясь, что рано или поздно он сам все расскажет. Так и вышло. В сущности, я ничего не имела против того, что они вместе, ведь Вика – отличная девочка.

Не понимаю, почему она так испугалась, увидев здесь своего босса. Лицкявичус, скрестив руки на груди и приподняв одну бровь – в своей обычной манере, – окинул саркастическим взглядом всю компанию, включая меня.

– Ну, – сказала я быстро, пока никто не успел больше ничего сказать, – по-моему, пора есть беляши. Мама зря, что ли, старалась?

Обед прошел неплохо. Говорили в основном Вика и Дэн, перебивая друг друга и споря по всякому поводу. Наблюдать за ними было сплошное удовольствие.

– А как у вас дела? – спросил Дэн, решив, что пора проявить заинтересованность в маминых делах.

Лицкявичус нахмурился и сурово посмотрел на Вику.

– А я чего? – покраснела та и отвела глаза. – Я ничего такого не рассказывала!

– Да ладно вам, – перебила я, – чего уж там, в самом деле… Пока, Дэн, поделиться радостью не получится: удалось поймать только двоих преступников, причем одному из них, похоже, удастся отвертеться, если не получится отловить главное действующее лицо.

– Но вы же нашли людей на «даче»? Неужели Власова уйдет?! – взвизгнула Вика.

Я и не подозревала, что у нее может быть такой пронзительный голос, и даже испугалась за свои барабанные перепонки.

В двух словах я рассказала девушке, сыну и маме о нашей печальной поездке за город. Все немного помолчали.

– Ну а у меня есть хорошие новости, – сообщил Дэн, немного разрядив обстановку.

– Да! – поддержала его Вика, мгновенно переходя от состояния печали к чуть ли не эйфории – способность, присущая лишь очень молодым. – Представляете, Агния, Дэна внесут в каталог молодых художников Санкт-Петербурга!

– Неужели? – спросила я недоверчиво, но в душе у меня уже расправляла крылья невероятная гордость за сына.

– Хочешь посмотреть, как все будет выглядеть? – с энтузиазмом предложил Дэн. – У меня есть на компьютере. Возможно, Андрею Эдуардовичу это неинтересно…

– Почему же? – возразил Лицкявичус. – Я с удовольствием посмотрю. Нужно же знать, чем живут семьи моих сотрудников.

– Сотрудников? – переспросила удивленно мама.

Я предпочла побыстрее ретироваться. За мной двинулись Вика, сын и Лицкявичус.

– На самом деле они берут всего одну картину… – немного смущенно заговорил Дэн, пока компьютер грузился.

– Это неважно! – ласково похлопала я сына по плечу. – Начало хорошее. Разве многим в твоем возрасте так везет?

– Конечно, немногим, – с готовностью поддержала меня Вика. – Ты же самый молодой среди всех, Дэн, не забывай!

– Что правда, то правда, – сразу же распрямил широкие плечи сынуля, чем снова неуловимо напомнил мне Славку. Он вставил флэшку в разъем, и на экране появился электронный проект альбома. – Вот! – не скрывая гордости, сказал Дэн, открывая страницу с собственной картиной – тем самым пейзажем, что он написал для клуба и за которую получил свой первый гонорар.

– Отлично! – похвалила я, хотя много раз видела картину.

– Не то слово! – воскликнула Вика и вопросительно посмотрела на Лицкявичуса, словно его слово в окончательном признании таланта молодого художника было решающим.

– Да, очень хорошо, – тихо произнес глава ОМР, внимательно вглядываясь в экран. – А есть оригинал?

Вот уж не думала, что Лицкявичус по-настоящему заинтересуется творчеством моего сына… И ответила за Дэна:

– К сожалению, нет. Он продан.

– Андрей Эдуардович и сам хорошо рисует… – начала Вика, но Лицкявичус прервал ее, не дав закончить:

– Моя мазня не идет ни в какое сравнение с твоей работой, Даниил. Кроме того, занимаясь тем, чем занимаюсь я, нельзя не уметь рисовать: это помогает в профессии, дает больше возможностей. Однако не стоит путать божий дар с яичницей: я – ремесленник, а ты – художник.

Сказав так, Лицкявичус окинул взглядом комнату моего сына.