Пациентка

Салли заволновался. Он видел, как мгновенно сориентировалась в обстановке женщина и как стремительно она сунула заправщику деньги и нырнула внутрь своей новенькой машины. Но парни не сдавались. Не давая ей выехать, они обступили новенький «Форд» со всех сторон, злобно пиная сверкающий никелем бампер и крича что-то невнятное, но определенно угрожающее.

Сердце у Салли болезненно защемило. Он совершенно точно знал, что Паоло копов на своей автозаправке видеть не захочет, а значит, рано или поздно вмешается. Сам. Возможно, с «винчестером» наперевес — просто для того, чтобы клиент, а тем более женщина, беспрепятственно выехала с его заправки.

Но одновременно Салли чувствовал и другое — парни обязательно постараются нагнать ее на дороге. И как только из кабинки вышел Паоло и отвлек все внимание на себя, Салли надвинул фирменную кепку автозаправщика поглубже — до глаз, вытащил из-под сиденья шило и, стараясь не слишком скрипеть дверцей, выбрался наружу. Подошел к старенькому «Шевроле», дождался момента, когда все внимание переключилось на Паоло, нагнулся и что было сил ударил шилом в колесо.

Раздалось легкое шипение, и Салли ударил еще раз, а затем еще и еще. Эта шлюха принадлежала только ему.

* * *

Когда эти придурки обступили машину со всех сторон и принялись пинать бампер, дети изрядно перепугались. И вот это завело Нэнси больше всего. Стараясь не слушать, что там кричат парни, она газанула и легонько отжала сцепление. Машина дернулась и ударила тех двоих, что стояли перед капотом, по ногам.

— Стерва! — возмущенно взревел тот, что был поздоровее. — Ты что делаешь?! А ну, вылезай!

— Ма… а чего они хотят? — испуганно спросила Энни.

— Я думаю, они сами не знают, чего хотят, — зло бросила Нэнси и энергично посигналила.

Ответом был новый взрыв ругани, и она вдруг подумала, что единственное, что удерживает ее, — это ее собственный страх. И тогда она отпустила сцепление до конца и плавно тронулась вперед.

Парни совершенно озверели. Сзади подтянулись еще двое, и, беспрерывно отступая перед медленно двигающейся вперед машиной, все четверо принялись молотить кулаками по капоту.

И тогда она перестала их жалеть и вдавила педаль газа до упора.

Они разлетелись в стороны, как брошенная на пол связка перезрелых бананов. А затем, когда Нэнси уже отъехала футов на двести, попрыгали в машину и бросились в погоню. Нэнси прибавила скорости, и «Шевроле» начал стремительно отставать, а затем и вовсе остановился.

«Наверное, дошло…» — усмехнулась Нэнси.

В общем-то, она их понимала. Скорее всего, эти паршивцы другой жизни не знали и уж точно нигде не работали — даже продавцами, — просто потому, что не могли выдержать ни вечных придирок начальства, ни столь же вечных требований капризных, избалованных заслуженным богатством клиентов. А потому и утоляли жажду схватки с жизнью, нападая на тех, кто заведомо слабее.

Винить их не хотелось. Нэнси понимала, что лучше жить так, чем никак. Она тут же принялась перебирать по-настоящему захватывающие ситуации из своей собственной жизни и довольно быстро пришла к выводу, что ни прыжки с парашютом, ни воровство в магазине не могут претендовать на призовые места. Даже тот самый миг, когда она нажала курок и с риском попасть в тюрьму прострелила Тальботу колено, имел некий вкусовой изъян — она ведь стояла за деревом, и псих не мог ее видеть.

«А что же тогда?»

Нэнси ушла далеко в прошлое и начала вытаскивать случай за случаем. Драка с мальчишками во втором классе, похищение и уничтожение классного журнала, охота на гремучих змей в мамином саду — все это было не то. Довольно сильные ощущения доставил ей в свое время Джимми, но постоянные разгоны черных пикетов и антивоенных демонстраций были, скорее, его риском, чем ее…

«Джимми!» — внезапно осознала она и даже взмокла.

С невероятной точностью она вспомнила, как шла навстречу вооруженному до зубов и насмерть перепуганному мужу — там, в спортзале, понятия не имея, что он предпримет в следующий миг.

«Форд» резко пошел вправо, дети взвизгнули, и Нэнси шумно выдохнула и быстро выровняла машину. Все было так. Эти несколько шагов навстречу другому человеку, имеющему право стрелять, были самым яростным и самым сладким воспоминанием из всего, что с ней когда-либо происходило. И даже горечь от осознания, что ее муж струсил, не могла принизить всего значения этого момента.

Нэнси улыбнулась; пожалуй, случись ей попасть в эту ситуацию еще раз, она бы повторила все до деталей, даже если бы рядом с Джимми стояла куда как более решительная Роуз.

Впереди показался маленький городок, в котором жила ее мама, и Нэнси обернулась.

— Ну что, соскучились по бабушке?

— Ага… — уныло протянули дети.

Нэнси улыбнулась. Эта история повторялась каждое лето. Христианская забота, которую столь навязчиво умела проявлять ее мама по отношению к внукам, каждый раз повергала обоих детишек в страшное смятение. Только дня через три-четыре, освоившись, они объединялись, принимались давать решительный отпор и, сунув подарочные Библии под подушки, начинали целыми днями пропадать на речке — как и полагается в их возрасте.