Паучий дар

– Твой контракт с лошадью, – поправила его Леона. – А твой контракт со мной действует столько, сколько я захочу, и я его расторгаю. Думаю, ты уже сполна отработал потраченные на тебя деньги. Так что отправляйся домой, глупыш.

И Галл отправился домой.

* * *

Переговоры между Канцелярией и Освободителями растянулись на много месяцев, но в конце концов в присутствии Книгоноши был подписан договор. Освободителям разрешили обустроить базу на Мелководье, в месте не таком опасном, как затопленный курган. Канцелярия пообещала не арестовывать проклинателей и не мешать поставкам продовольствия, пока те ведут себя смирно. Также Канцелярия обязалась держать в секрете расположение базы, чтобы одержимые местью добропорядочные граждане не явились к ним вершить правосудие. А людям, в душах которых зрело проклятое яйцо, разрешили искать убежища у Освободителей.

Тем проклинателям, которых Келлен смог избавить от бремени проклятого яйца, дозволялось вернуться во внутренние земли Рэддиша. Именно этот пункт в первую очередь подтолкнул Освободителей к подписанию договора. Соглашение не было идеальным, как и любой другой контракт. И точно так же всем было ясно, что у жителей Рэддиша уйдет немало времени на то, чтобы перестать смотреть на проклинателей с ужасом и отвращением.

– Иногда приходится злить людей, – сказала Леона. – Менять закон – все равно что вскапывать новое поле. Ты вырываешь старые корни и тупишь лопату о камни, но в конце концов в бороздах пробьются первые ростки, живая изгородь зацветет пышным цветам, и начнет казаться, будто так было всегда.

Когда люди услышали, что девчонка из Освободителей уговорила Младших братьев быть осторожнее с проклятыми яйцами и раздавать их пореже, отношение к изгнанникам-проклинателям начало постепенно меняться. Помогло и то, что теперь Келлен трудился над снятием проклятий вместе с Освободителями. Вскоре девочка-облако благополучно вернулась к семье, да и остальные, проклятые по приказу Эммета, обрели прежнюю форму и зажили обычной жизнью.

В обществе стала потихоньку укореняться идея «исцеления» проклинателей. Когда Келлен навестил Красную лечебницу, главный врач доктор Амнезий преисполнился сдержанного энтузиазма. Они всё говорили и говорили, и в их сознании все отчетливее проступал новый образ Красной лечебницы – той, где кандалы и железные шлемы заменит медленный путь к пониманию и освобождению.

* * *

Как Келлен и боялся, расплести проклятие в яйце оказалось ужасно сложно. К тому же процесс был мучительно долгим. Тут мало было просто решить загадку, освободить жертву и отправиться восвояси, как он делал раньше. Теперь ему приходилось долгие часы говорить и слушать. Иногда он вырывал ниточки гнева и горя, а потом обнаруживал, что они снова проросли, точно сорняки. Все в его нетерпеливой натуре противилось этой задаче, но, как и многому другому, терпению можно обучиться.

Проклинатели до сих пор иногда пугали Келлена, но он больше не чувствовал к ним инстинктивного отвращения. Он слишком хорошо их знал и понимал, что за ненавистью часто скрываются боль, одиночество и страх.

Глядя, как искажается от слез лицо Руты, когда она протягивает ему новые рисунки, на которых изображены ее дочери, и их настоящие письма, Келлен ощущал, что еще несколько нитей мрака высвобождаются из полотна ненависти и испаряются. А Рута становится чуть менее одержима злобой – и на шаг ближе к тому, чтобы снова увидеть дочек. Эти крохотные победы, которые давались ему с большим трудом, наполняли Келлена гордостью.

– Ты бы справилась с этим лучше, чем я! – сказал он Неттл, забежав к ней в гости. – Такого рода расплетательство не похоже на использование магического дара. Иногда мне кажется, что я тенью бреду рядом с человеком в его непростом путешествии. Я могу указать им на то, что они пропустили, но не могу пройти этот путь вместо них. Не могу убрать с их дороги колючий куст, не могу сделать так, чтобы у них не болели ноги. Никогда в жизни я не занимался настолько тяжелой работой.

– Поверь, им приходится куда тяжелее! – едко заметила Неттл и покраснела от собственной вспышки.

– Знаю. – Келлен ничуть не обиделся. Его скорее радовал тот факт, что Неттл в последнее время начала выказывать свое раздражение. Пока он учился укрощать собственный темперамент, она осваивала искусство проявлять гнев вместо того, чтобы подавлять его.

Само собой разумеется, Неттл стала первой проклинательницей, над чьим проклятым яйцом он начал работать. Им обоим пришлось нелегко. Неттл никак не могла справиться с привычкой держать все в себе, но постепенно она разговорилась. Помогло их взаимное доверие.

Чутье Келлена с каждым месяцем обострялось. Вскоре он заметил, что проклятое яйцо в душе Неттл уменьшилось и стало мягче. Оно раз за разом пыталось собраться воедино, но в конце концов слишком ослабело даже для этого. Теперь Неттл разрешалось посещать внутренние земли: она была на испытательном сроке, но все равно носила на себе немало железа.