Паучий престол I (СИ)

Наруто не ненавидел людей. Он был убежден в том, что ненависть порождает ещё большую ненависть, поэтому они и не мстили тем, кто поливал их семьи грязью, а ведь это так просто – мстить. Казалось бы, что могут трое подростков? Но вопрос был неправильным в своей постановке. Не что могут, а на что готовы пойти, лишь бы вручить ответную монету презрения тем, кто бросил её к ногам дорогих им людей. Они готовы были пойти на многое, но на то человек и обладает разумом, чтобы иметь право выбора. Наруто верил в это, в это же поверили Гаара и Киба. Не ненавидеть, но не забывать, что послужило причиной слез, горя и страданий. Наруто не нравился тот мир, в котором он жил. Этот мир был полон боли, насилия и ненависти. Они сжигали общество в пекельных котлах продажности, алчности и похоти, заливая им в глотки раскаленное железо лжи и вынуждая лизать раскаленную до бела руку своего хозяина, но такова была система. С ней невозможно бороться – вот что понял Наруто, но никто не отбирал у него права противостоять ей.

Конечно, все это были лишь мысли и слова, которые разделяли всего два человека, но для Наруто было достаточно и этого. Не было в них юношеского максимализма и супергеройских замашек. Они втроем просто жили по совести, при этом понимая необходимость привычных для окружающих масок, за которыми прячутся истинные личины. Они тоже носили маски – Саске был прав в своих догадках… Саске вообще был другим. Не гарадским, нет. Он был просто Саске, и это понимание, казалось, должно было пошатнуть их мир. Но не пошатнуло. Он был лидером, но Собаку всегда был ловчее и сообразительней, унимая его порывы действовать напролом, а ведь ещё пару лет назад его называли малолетним демоном, шепчась о том, что мать прокляла свое дитя, забравшее у неё мужа и жизнь. Все это суеверия и страхи, которые не были чужды даже постиндустриальному обществу, но факт оставался фактом – они хотели изменить хотя бы мир вокруг себя, и если для этого нужно притворяться… Что ж, они втроем были готовы к этому.

И тут появился Учиха Саске. Гарадской мальчик-мажор, для которого деревня стала наказанием, а не возможностью получить новый опыт, который был так необходим этому слепому человеку. Да, Саске тоже вырос в жестоком и жестком мире, он испытал на себе несправедливость и принуждение, моральное, естественно, но даже он, Наруто, знал и видел больше, чем Саске, который считал их всех деревенщиной необразованной. Саске загибнул бы в жерновах деревенских интриг. И дело было не в том, что его избили бы или же просто выжили из социума, в котором очень настороженно относились к иным. Дело было в том, что даже такой человек, как Учиха Саске, мог сломаться. Сегодня он видел, что Саске был близок к этому, пусть и не из-за давления окружения или обстоятельств с ним связанных, но он был рядом и помог ему, теперь уже точно не сожалея о том, что не отказал Какаши в его маленькой просьбе.

- Наруто… – Кушина окликнула нахмуренного сына. Материнское сердце никогда не подводило её и сейчас, когда Наруто вошел в дом с низко опущенной головой и отстраненным взглядом, оно екнуло, словно в преддверии беды. Что-то произошло – женщина это понимала. Слишком часто за последний десяток лет она видела такого Наруто – уходящего в себя и не реагирующего на мир вокруг, и последний такой раз был не так уж и давно, меньше полугода назад, словно тревожным звоночком вынудив из её памяти воспоминания далеких дней.

- «Вероятность рецидива очень высока. Будьте бдительны», - Кушина помнила это предостережение, но, как мать, не хотела в него верить. Она верила в своего сына и полагалась на мужа. Их семья пережила много, и Узумаки считала, что свою чашу наказания они испили до дна, но все равно каждый раз, когда Наруто замыкался в себе или же уходил с первыми лучами, возвращаясь ближе к полуночи, спокойствие тоже покидало их дом, возвращаясь только вместе с сыном.

- Все хорошо, мам, - устало улыбнувшись, ответил Наруто, снова видя в её серых глазах беспокойство и тревогу, которой не должно быть. – Я просто вымотан, - ни к чему, даже матери, знать о том, что сейчас сметало его душу, точнее, кто. А Саске не просто сметал, он оккупировал её, словно сроднился с ней, не собираясь выпускать из плена своего глубокого взгляда, и Наруто это тревожило, ведь он не хотел к нему привязываться.

Достаточно привязанностей. Они приносят много боли, причем, в первую очередь, не только ему. Он хотел защищать дорогих ему людей, и без привязанности тут никак, но Саске был никем, гарадской мальчик, который спал и видел, как бы ему вырваться из этой дыры на свободу пусть и с марионеточными крыльями. Но Саске там лучше. В его мире, поэтому он и не должен ни привязывать его к себе, ни привязываться самому. Нельзя играть с жизнями и чувствами других, на то есть своя собственная жизнь и свое сердце. Но Саске побуждал в нем что-то, что превратило игру, услугу, обязанность, в нечто другое, такое недопустимое и неприемлемое, которое, как Наруто пообещал сам себе, больше никогда не должно повториться.