Паучий престол I (СИ)

Ждал он минут двадцать, отвлекая себя беспорядочным брожением по просторам интернета, а после, опасливо выглянув из уборной и не заметив петуха, с облегченным вздохом выбрался из неё. Но не тут-то было: Пакун слетел на него с крыши нужника, едва не вцепившись когтями в его волосы, благо у Саске была хорошая реакция, и он успел уклониться, вновь спрятавшись в сортире. Позор – вот как это называлось, а реветь хотелось уже просто нестерпимо, поэтому, вновь зайдя на свою страничку, Учиха написал всего лишь одну, но очень вместительную фразу – «Дерьмо!!!», после чего, кляпом безысходности заткнув свою гордость, что есть мочи прокричал:

- КАКАШИ!

========== Глава 2. Часть 1. ==========

Вы можете привязать камень к моей душе,

Но вы не сможете ограничивать мой разум, нет…

Вы можете привязать цепью тело мое к земле,

Но душа моя все еще свободна, все еще свободна…

*А. Ламберт Is Anybody Listening?

На новом месте спалось грубо и неуютно. Не привык Саске, для которого шум многомиллионного города был частью повседневной жизни, к столь естественной тишине, которую нарушало либо бодрое стрекотание сверчков, либо сонное кудахтанье кур. Брюнету казалось, что его засунули в банку, где вроде бы все звуки и должны быть приглушенными, но в то же время они намного острее воспринимались слухом из-за своей непривычности. А ещё луна… Как бы Саске ни вертелся и ни крутился, как бы ни одергивал тюль и ни накрывался одеялом по самую макушку, лунный свет, словно издеваясь, скользил по его лицу, коже, телу, комнате в целом, мерцая отнюдь не привычными огнями городских фонарей, вывесок и витрин, которые, после, тонули в темени плотных жалюзи, а какими-то заумными, порой пугающими своими отблесками тенями.

Он проворочался полночи, и это притом, что лег Саске около десяти вечера – детское время, но выбора у него не было, поскольку в помещении сеть отсутствовала, мобильный отобрали ещё перед отъездом, а телевизор в гостиной, похоже, единственное развлечение в этом, забытом цивилизацией месте, оккупировал Какаши, как истинный американец, смотря бейсбол под бутылочку пива. Сон не шел, хотя, честно сказать, кроме непривычных звуков и надоедливой луны, подростка раздражало фактически все. Узкая кровать, от лежания на которой, даже несмотря на толстый матрас, болели бока, а движения были стеснены до минимума, и это притом, что юный Учиха любил простор, порой просыпаясь не вдоль кровати, а поперек неё.

Именно в этот момент на Саске нахлынули воспоминания примерно десятилетней давности, когда он любил греться под боком у брата, уже тогда понимая, что в этом, тогда кажущимся ему просто огромным и необъятным мире для него нет более дорогого человека. Он пинал Итачи во сне, мальчик это знал, стаскивал с него одеяло, бормотал что-то несвязное и даже, бывало, накручивал на пальцы его длинные волосы, когда не мог уснуть, находя в этом что-то гипнотически завораживающее, а брат лишь улыбался в ответ и шутливо щелкал его по лбу. Кажется, в детстве все сводится к вот таким вот мелочам, которые, впрочем, после хранишь, как самые ценные воспоминания.

Запахи… запахи тоже раздражали, хотя Саске не мог сказать, что они были неприятными, скорее, надоедливыми, потому что в комнате, в которой, судя по всему, уже давно никто не жил, и пахло этой устаревшей необжитостью, слегка пылью и чуточку, как казалось самому подростку, плесенью. Впрочем, это просто могло разыграться его воображение, хотя раньше брюнет и не замечал за собой излишней опасливости, ведь, возможно, именно так должен чувствовать себя человек, который неожиданно оказывается в незнакомом месте, один, в непонимании и с глубокой обидой на сердце.

Наверное, именно мысли и не давали ему уснуть, потому что весь этот день, который показался Саске чрезвычайно длинным и выматывающим, он как-то не задумывался над поступком родителей, сперва приняв его как что-то неоспоримое, а после просто повинуясь, как примерный сын, но сейчас, в ночной тиши и неуютном одиночестве, обида начала медленно выбираться из глубин его души, заставляя изредка шмыгать носом… от этого странного запаха, скорее всего. Конечно же, Саске понимал, что родители за него беспокоятся и поэтому приняли, так сказать, превентивные меры, но на самом деле подросток думал, что дело в чем-то другом, и эта изоляция – не просто перестраховка и воспитательная мера, а нечто вроде отчаянной попытки не допустить новой трагедии в семье.