Паучий престол I (СИ)

С Ходзуки их сблизили общие увлечения, хотя, порой, Учиха был готов придушить друга за то, что тот своим поведением, выходками и крайней степенью невозмутимости намеренно, получая от этого моральное удовольствие, шокировал людей, за что после по полной отгребал от брата. С Нара же… То, что их связывало с Шикамару, даже для самого Саске оставалось загадкой, потому что они были слишком разными, их взгляды и увлечения кардинально отличались, казалось, им вообще не суждено было найти общий язык, но, тем не менее, именно в обществе молчаливого брюнета Учиха мог ослабить те цепи, которыми подростка сковал статус его семьи. Ещё одним нюансом их дружбы было то, что они были предельно откровенны друг с другом, но при этом каждый имел то, что именуется понятием «личное», и никто и никогда из них не пытался миновать эту грань. Проще говоря, мало кто верил в то, что эта троица дружит просто так, а не потому, что Учиха – гиганты отельного бизнеса, Ходзуки – владельцы сети фешенебельных бутиков, а Нара – семья, члены которой из поколения в поколение занимали влиятельные правительственные кресла.

Да, Саске не был излишне общительным и открытым, но никогда не замечал за собой стеснительности, и найти общий язык с до этого незнакомым человеком, стать душой компании, в которой он оказался впервые, или же просто привлечь к себе внимание ему не составляло особого труда, но сейчас, с этим Наруто, все было кардинально, совершенно, непостижимо наоборот. Не то чтобы подростка угнетало молчание, в принципе, он и не надеялся на то, что симпатичный блондинчик, с которым, очевидно, ему просто было по пути, завяжет с ним душещипательную беседу или же заинтересуется его персоной, но и просто сидеть, подобно статуи, Учиха не мог. Саске просто не знал, о чем можно поговорить со своим попутчиком, потому что все те темы, которые, привычно, обсуждались в высшем, пусть и подростковом, обществе, были явно неуместны. К тому же, брюнет совершенно не был осведомлен о том, чем, в принципе, могут интересоваться деревенские парни, и поэтому опасался, что Наруто может посчитать его франтом, щеголем или же городским мажором, если он, вдруг, заговорит о чем-то, что чуждо и неинтересно представителю деревенского подросткового социума.

Не то, чтобы Саске этим гордился, но он умел и не стыдился признаваться себе, пусть и только себе, в том, что он кому-то в чем-то уступает, проигрывает или же видит явное превосходство человека над ним, хотя сказать подобное о Наруто можно было с натяжкой. Саске, несмотря на всю открытость блондина, не мог его понять. Вроде как и видел все его эмоции, ощущал его настрой, не чувствовал себя неуютно или скованно в его присутствии, но все же губы пересохли, от чего он постоянно их облизывал, на щеках вспыхнул жаркий румянец, вспотевшими пальцами подросток вцепился в ремешок школьной сумки и никак не мог заставить себя отвести взгляд от Наруто. А посмотреть там было на что.

Непривычно-золотистые волосы находились в творческом беспорядке, и Саске не сомневался в том, что Наруто тратит на причесывание не больше нескольких минут в день. И эти пряди, солнечные, рваные, спадающие на глаза и слегка вьющиеся на затылке, были таковыми от природы, провоцируя желание узнать, каковы они на ощупь – мягкие или жесткие. Он никогда не задумывался над тем, как это – зарыться в чьи-либо волосы по самое основание пальцев, сжать их у корней, натянуть так, чтобы пришлось запрокинуть голову и обнажить шею, слегка ослабить хватку и скользнуть подушечками по прядям. Это было запредельным и казалось подростку чем-то из ряда интимного или же, наоборот, чересчур страстного, того, чем никогда не баловалась даже его фантазия. По крайней мере, до этого дня.

Блондина нельзя было назвать красавцем. Он был совершенно обычным, со слегка резкими чертами лица, вздернутым носом, светлыми бровями и ресницами и слегка пухлыми губами, без той утонченности и холености, к которой привык Саске, смотря на таких же, как и он, отпрысков богатых и влиятельных родителей, но все же что-то притягательное в этом Наруто было. Наверное, это называют харизмой. Не лоском, напыщенностью, фальшивой красотой или обманчивой притягательностью, а именно харизмой, которой в современном мире обладает далеко не каждый, пусть индивидуальность и незаурядность личности были в моде у современных подростков. Саске назвал бы это внутренним светом, не непорочным, отнюдь, потому как такого парня трудно представить в роли скромника, недотроги или же образца целомудрия и добродетели, скорее, располагающим, способным покорить, подчинить и приковать к себе взор.