Паук из Башни

Мы направились в Череп-На-Костях, лишь немного отставая от Шанкарди, который должен был оперативно подготовить все для нашего визита. Точнее, всех. Всех, кого я ему назвал, всех осужденных за убийство, изнасилование, измену, шантаж, похищение. Всех, чья вина доказана перед имперским правосудием и кто приговорен к высшей мере, а также к пожизненной каторге без права на амнистию. Всего должно набраться более трех сотен душ. Ровно столько, сколько мне и требуется.

В тюремном дворе уже ждали грузовые стимеры с моими агентами, под присмотром надзирателей. Гарнизон Черепа-На-Костях — маленькая, хорошо обученная армия, подчиняющаяся исключительно коменданту тюрьмы. Плевать, кто это, они будут абсолютно верны тому, кто имеет над ними официальную власть. В свое время именно Ночная Стража занималась набором и проверкой персонала тюрьмы, ища опытных и безжалостных служащих с особым складом ума и характера. Им можно было доверять.

Начальник лично проводил нас в подземелья своего учреждения, где все уже подготовили. Я и еще ровно двадцать четыре моих агента получили запрошенные мной кожаные фартуки и инструменты.

— Инчиваль, уходи. И вам, л’Калипса, не нужно быть рядом.

— Боитесь, что запачкаю китель?

— Нет, он и так будет испачкан к утру Йоля. Просто есть вещи, которые я должен делать исключительно сам. — Я перевел взгляд на своего друга. — Есть вещи, к которым ты не желаешь возвращаться. Уходите. Прошу.

Первую партию заключенных в кандалах ввели в просторный подземный зал уже через десять минут. Двадцать пять душ, двадцать пять преступников, двадцать пять жертв. Многих из них я знал лично. Многих лично посадил. Многие из них были некогда неприкосновенными уличными баронами, которых взял за горло л’Зорназа. Многие пользовались авторитетом даже из-за решетки. Иные же были мелкими сошками, но оказались наравне с господами ночного народа в эту ночь и этот час.

— Приступим. — Хотя я верю в своих подчиненных и знаю, что среди них не осталось места слабонервным, я не могу требовать от них инициативы в том, что нам предстоит сделать. Поэтому инициативу я проявил сам.

Энрих Ордман, один из главарей банды «Ормааль», схваченный л’Зорназа не далее чем пять дней тому назад, попытался что-то сказать, видя, как к нему приближаюсь восставший из мертвых я с ножом. Но он не успел сформулировать мысль. Я полоснул его ножом по горлу и толкнул на пол. Затем перешел к следующему и уже под вой двух дюжин глоток убил и его. Не все дознаватели успели промокнуть ножи в крови, я прирезал восьмерых, когда мои подчиненные наконец осмелились приступить к работе. Но за первой партией последовала вторая, и там уж за работу взялись все. Дело пошло быстро, хотя наши жертвы и сопротивлялись. Крики убиваемых и запах крови заполнили подземелье от пола до потолков. Сама кровь текла по каменному полу и обильно покрывала стены. Все это ввергало жертв в ужас, словно стадо баранов перед воротами скотобойни, но надзиратели безжалостно и упорно подтаскивали все новых и новых преступников к нам, палачам-мясникам в кожаных фартуках, а мы наносили точные удары, и умирающих оттаскивали в сторону. Шесть подходов по двадцать пять душ: люди, люпсы, авиаки, дахорачи. С последними особенно трудно, но да ничего. Справились. Достаточно было потушить свет и действовать быстро.

Делая свое дело, я постоянно напоминал себе, что срезаю гниль. Все они виновны, и все они заслужили наказание. Так пусть же послужат с большей пользой! Я напоминал себе это, старательно закрываясь от потоков дикой боли и страха своих жертв. Не помогало. Руки по плечо в крови, а Себастина, которой я запретил помогать, лишь стояла в стороне и наблюдала. Мерзкий маслянистый запах смерти, витающий обычно над мясными рядами всех рынков мира, перемешивался с горьким запахом железа. И заполнял все помещения. Меня подташнивало, но я держался.

Забив три сотни живых, я, не давая подчиненным опомниться, сменил мясницкий нож на шкуросъемный и приказал класть мертвецов на столы.

— Не забывайте — срезать по одному клочку, но чтобы это было заметно! С лиц, шей, рук! Начали!

Три сотни трупов с частично содранной шкурой за три часа. Я посчитал это неплохим результатом. Следя за своими подчиненными, я выбирал самых стойких, тех, кто еще мог продолжать. Отметив их, я приказал им следовать за мной наверх, а остальным отдыхать. Они сделали намного больше, чем мог требовать долг службы, и я не собирался об этом забывать.

Вместе с пятеркой отобранных агентов мы поднялись наверх, в зимнюю ночь, и вдохнули холодный, относительно чистый воздух с благоговением. Я сразу с ужасом представил, куда мне придется скоро возвращаться, но подавил в себе новые рвотные позывы. Примерно через полчаса ворота тюрьмы раскрылись, впуская внутрь два грузовых стимера с эмблемами Скоальт-Ярда. Из одного из них выпрыгнул Морк. Он брезгливо оглядел нас, покрытых потом и кровью, источающих смрадный пар, и я почувствовал его омерзение.

— Сколько?

— Двадцать три.

— Жаль, — сказал я, — мало. Они должны стать острием ментальной атаки. Ну да ладно, выгружайте!