Паук приглашает на танец

Я повернулась, чтобы вернуться в дом, когда заметила около кустов какое-то яркое пятно. Это оказалось крепкое красное яблоко, насаженное на остроконечный прут изгороди, как голова на пику. Настроение мгновенно улучшилось. Это было послание: точно такое же яблоко я видела в руках Греты. Я сняла его, отерла о подол и вдохнула запах. Плод был очень ароматным. Бывают красивые и сочные яблоки, но при этом абсолютно безвкусные — как будто жуешь прессованные листья, накачанные сиропом. Но это пахло так, что рот тут же наполнился слюной.

Размышляя над тем, зачем Ваухан приходил, я вспомнила о танцах, которые были назначены на послезавтра, и вот уже в который раз пожалела, что отказалась от его предложения. А потом в очередной раз отругала себя за то, что думала о танцах в то время, как единственное, что должно было меня волновать, — это судьба Мэтти.

Скрипнувшая боковая калитка прервала мои размышления. Я стояла в тени рододендронов, а потому мистер Фарроуч меня не заметил. Быстро оглянувшись на дом, он поднял воротник, прикрыв шею и уши, и нырнул в туман. Отлучка камердинера из замка в отсутствие хозяев показалась мне подозрительной. Ещё больший интерес вызывала осторожность, с которой это было сделано. Минуту я колебалась, не зная, как поступить: пойти за ним или вернуться в дом и отыскать комнату Мэтти, как и собиралась. Наконец, рассудив, что комната может подождать, я сунула яблоко в карман и последовала за ним.

Раньше я никогда не преследовала людей, и выяснилось, что это не так-то просто. Отчасти моему предприятию способствовал туман, ухудшавший видимость и заглушавший шаги. Я кралась за мистером Фарроучем на расстоянии, достаточном, чтобы не потерять его из вида, но недостаточном, чтобы он мог меня услышать. Порой его фигура, обволакиваемая жемчужно-серыми клубами, почти полностью исчезала из поля зрения, превращаясь в тёмное пятно, и тогда мне казалось, что я иду за каким-то фантомом. В следующую секунду туман резко расступался, и тогда я сбавляла шаг, чтобы остаться незамеченной. Конечно, я шла не прямо по дороге, а старалась держаться деревьев и кустов, но здесь их было не так много. Чем дальше мы отходили от замка, тем прозрачнее становилась дымка, как будто все эти пары расползались из его подвалов или многочисленных кастрюль Симоны и рассеивались на открытом пространстве.

Вскоре я поняла, что, продолжая преследование в том же духе, рискую быть замеченной. Когда мы были примерно в полумиле от замка, внизу показалась речка. Я решила спуститься по холму и идти вдоль её русла. Склон немного нависал над берегом, скрывая меня от мистера Фарроуча. Время от времени я поднимала голову и осторожно выглядывала, дабы убедиться, что не упустила его из виду. Но я напрасно волновалась: дорога была здесь одна, сворачивать просто некуда. И в тот момент, когда я подумала, что он, должно быть, идёт в деревню, мистер Фарроуч повернул к мосту. Заметь я это секундой позже, и он бы меня увидел, но я успела спрятаться в зарослях под насыпью. Это было то самое место, где мы останавливались вчера с Вауханом. Я даже узнала камень, на котором сидела. Теперь он блестел от влаги и оказался не чёрным, а покрытым зеленым бархатом мха.

Мистер Фарроуч меж тем поднялся на мост. На той стороне не было ничего, кроме заброшенной часовни, кладбища и «шепчущихся любовников», и я недоумевала, что ему могло там понадобиться. Старый кряжистый мост был из тех, какие часто встретишь на открытках с изображением глухих уголков и затерянных в безвременье деревушек. Он был похож на каменную ногу великана, решившего однажды перейти речку, да так и застрявшего в ней. Бурный поток врезался в мощные арочные опоры, словно стремясь их сокрушить. Но каменные глыбы оставались неподвластны стремительному течению.

Здесь туман стелился над водой, оставляя тот берег на обозрении. Что заставило мистера Фарроуча пуститься в такой нелёгкий для него путь? Он прошёл мимо «шепчущихся любовников», и я подумала, что он держит путь в часовню. Но он обогнул её и свернул к кладбищу. Открыл дверцу в низенькой ограде, вошёл и снова прикрыл её за собой. Немного попетляв среди надгробий, он наконец остановился возле одного из них.

Пошарив на груди, он что-то вытащил, и я узнала ярко-жёлтые нарциссы. Камердинер аккуратно положил их перед собой, а потом опустился на землю и так замер. И тут до меня дошло, что он всего-навсего пришёл сюда, чтобы навестить кого-то из почивших родственников.

Мне стало ужасно неловко, будто я подглядывала в замочную скважину. Но, постояв так немного, мистер Фарроуч вдруг пошевелился, сгреб и отшвырнул в сторону цветы. Потом вонзил обе руки в землю, погрузил их в плотную влажную почву едва не по локти и принялся остервенело рыть и разгребать её. Комья и грязь полетели в разные стороны. Несколько минут он работал так без остановки, стоя на коленях, похожий на зверя, раскапывающего добычу. Казалось, он готов был и зубами в неё вцепиться, если бы это помогло.