Паук приглашает на танец

— Постой, Беула. Кто изображён на этом портрете?

Она кинула на меня удивлённый взгляд.

— Хозяин Ашеррадена, конечно.

— Ты хочешь сказать, родственник или предок графа?

Она посмотрела на меня, как на безумную.

— Да нет же, это и есть наш нынешний граф. Просто тут он ещё мальчик, лет пятнадцати. Но сходство очевидно.

— А что за щенок рядом с ним?

— Да вроде был у него любимец, — пожала плечами она.

— Был?

— Ну да, помер давненько.

Нянечка направилась к выходу, оставив меня вконец ошеломлённой.

Человек на портрете был мне совершенно не знаком. И, даже с учётом прошедших тринадцати лет, я ни за что не признала бы в нём Кенрика Мортленда.

Внимательно вглядываясь в незнакомые черты, я почувствовала, как в памяти что-то зашевелилось — вчерашняя рябь. Возможно ли, что под ней почти проступило лицо, которое я видела сейчас перед собой?

ГЛАВА 26

На этот раз в комнату я попала без помех. В коридоре никого не было, а шум, с вкраплениями в виде визгов леди Фабианы, переместился во двор — граф дотащил-таки сына до конюшни для свершения экзекуции.

Странно было видеть эту комнату такой пустой: неужели вчера всё произошло именно здесь? Горел жаркий камин, а граф наполнял всё пространство своим присутствием… Но теперь здесь были только пустые стены и горсть давно погасших углей, похожих на покрытый белым налётом чернослив.

Я осмотрела зеркало, ощупала его с обеих сторон, даже простучала — ничего. Никаких магических манипуляций с ним также не производилось. Тогда я попыталась вызвать в памяти лицо с портрета и с удивлением поняла, что не могу этого сделать. Никогда прежде я не страдала подобными провалами. Напротив, у меня отличная зрительная память, всегда предоставляющая нужную картинку. Но на этот раз я не могла даже в общих чертах припомнить лицо, которое видела пять минут назад!

Сохранилось лишь общее впечатление, но ни цвета волос, ни разреза глаз, ни даже выражения лица в памяти не осталось. Зато я отлично помнила каждую складочку его наряда. Такое бывает при пробуждении: тебе кажется, что ты помнишь всё, что видел, всех героев своего сна, но вот уже они утекают из сознания, как песок сквозь пальцы. Пытаться удержать бесполезно.

Точно так и сейчас: мне казалось, что я почти помню то лицо, но впечатление было обманчивым. По моей памяти будто ластиком прошли, выборочно стерев те места, которые запоминать не полагалось. Теперь я уже и сама была не уверена в том, что видела на портрете другого человека. Может, всё же это был граф? Его черные волосы, полные губы и взгляд, от которого хочется и спрятаться и в то же время никогда не отрываться.

Догадка пронзила меня внезапно. Безумие… но всё же. Других вариантов пока не было, и я решила позже проверить её.

А меж тем мне предстояло обследовать комнату. Но никаких следов Матильды здесь не нашлось. Несомненно, кто-то жил тут ещё совсем недавно: пыль не успела окончательно залатать квадраты на месте бывших картин. Но в остальном комната производила гнетущее впечатление, и мне захотелось поскорее уйти отсюда.

В последнюю минуту я сообразила, что Матильда, чувствуя угрозу, могла припрятать что-то специально для меня, какое-то послание. Она ужасно любит всяческие загадки и сюрпризы, так что тайник вполне в её духе. Но я лишь покрылась пылью и подмела волосами паутину: все половицы оказались надёжно закреплены, ящики комода не грешили двойным дном, и даже обивка кресла, каминная полка и обои не таили секретов.

Однако, двигая кресло на прежнее место, я услышала тусклое позвякивание. Пришлось ещё пару раз тряхнуть кресло, прежде чем я поняла, что звук идёт из ножки. Я внимательно осмотрела её и подцепила ногтями деревянный диск основания. Мне в руку тут же что-то упало.

Я подошла к окну, чтобы лучше разглядеть находку. Это был колокольчик — из тех, что висели на дубовой пластине в кухне. Только этот был помят, покрыт каким-то тёмным налетом и вообще смотрелся жертвой совместных усилий ржавчины, времени и всевозможных катаклизмов. Я легонько встряхнула его, но вместо серебристого звона послышалось надтреснутое бряканье. Полустёртая прерывающаяся надпись гласила: «Мисс Матильда Лежер».

Я растерянно вертела его в руках, недоумевая, почему он так выглядит. Все висевшие внизу отличались чистым звоном и блестели как новенькие! По правде говоря, мой мне очень нравился: узорчатая поверхность, блестящие крапинки бериллов, серебристый звук — я бы и сама такой выбрала. Даже его трель приятно отдавалась во мне, а сегодня утром, когда я плохо себя чувствовала, он, казалось, покачивался почти сочувственно.

Как бы то ни было, такая находка не предвещает ничего хорошего. Возможно, взглянув ещё раз на свой договор, я найду там ответ? Так я и решила сделать.

Из комнаты я направилась прямиком в галерею, чтобы ещё раз взглянуть на портрет. Но там меня ждал неприятный сюрприз — картину унесли на реставрацию. Впрочем, что-то подсказывало мне: увидь я её хоть сотню раз, память не удержит это воспоминание. И дело не в моей забывчивости.