Паук раскинул сеть

Краски поездки в столицу, столь красочно рисовавшейся в Сатии, разом поблекли. Пригорюнившись, Эллина кивнула и последовала за Брагоньером вверх по лестнице. Как дрессированной собачке, гоэте предстояло показать то, чему она научилась за полгода. Соэр — строгий экзаменатор, он не поставит высший балл. Невольно вспомнилась охота за Гланером. Тогда Эллина служила приманкой, но пользовалась куда большей свободой. Изображать любовницу и быть ею — разнее вещи. Никто уже не позволит гоэте тихо отсидеться в буфете.

— Ольер, ты приехал? Потребовалось воля монарха, чтобы я вновь тебя увидела.

Подняв глаза, Эллина увидела знакомую худощавую фигуру. Леди ли Брагоньер, по-прежнему в чёрном, не изменившая вдовьему наряду, степенно спускалась к сыну. Величественная, будто королева, хозяйка дома невольно внушала трепет. Прошедшие полтора года никак не сказались на её лице, оно будто застыло вне времени — уже не молодое, но и не старушечье. Наверное, его заморозил холод глаз. Точно такие же достались по наследству Брагоньеру.

Оставив Эллину, соэр, не торопясь, поднялся к матери и склонился над её рукой. Леди ли Брагоньер чуть заметно улыбнулась и перевела взгляд на гоэту. Не дожидаясь напоминаний, Эллина поздоровалась и присела в реверансе.

— Так это и есть та женщина, Ольер? — в голосе леди ли Брагоньер сквозила неприязнь, но хозяйка дома тщательно её скрывала.

— Да, это Эллина Тэр. Вы уже знакомы.

Эллина молила, чтобы соэр подошёл к ней, встал рядом, но он остался подле матери.

— Кажется, она гоэта… — взгляд леди ли Брагоньер пристально осмотрел гостью с головы до ног. — Напомни, из какой она семьи. Кто ваши родители, госпожа Тэр?

Эллина упорно молчала, предпочитая показаться невежливой, нежели опозориться. Пьяница-отчим вобьёт последний гвоздь в крышку её гроба. Гоэта его сто лет не видела, но догадывалась, после смерти матери тот окончательно опустился, пропил то немногое, что досталось в наследство от жены.

— Они умерли, благородная сеньора, — когда молчание стало совсем неприличным, тихо ответила Эллина.

Это истинная правда: ни отца, ни матери уже нет в живых.

— Они были из второго сословия? — не унималась леди ли Брагоньер.

— Именно так, — предупреждая ответ Эллины, подтвердил соэр. — Они из провинции, торговцы. Но, полагаю, не стоит бередить в госпоже Тэр грустные воспоминания. Утрата ещё свежа.

Эллина благодарно взглянула на него. Она догадывалась, как скривилась бы леди ли Брагоньер, узнав о крестьянской крови матери любовницы сына и неудачных попытках завести собственное дело отца-мещанина. Отчим не лучше — Эллина постоянно вытаскивала его из кабачков.

— Добро пожаловать, госпожа Тэр, — хозяйка дома одарила Эллину вежливой улыбкой. — Чувствуйте себя, как дома. Надеюсь, вам понравится в Калеоте.

— Я тоже надеюсь, благородная сеньора.

Леди ли Брагоньер кивнула и попросила сына на пару слов. Гоэта догадывалась, о чём, вернее, о ком пойдёт речь.

В отведённую ей комнату Эллину проводил слуга. Горничная уже разбирала сундуки с вещами. Она предложила гоэте принять ванную. Эллина не отказалась: хотелось смыть с кожи не только дорожную пыль, но и взгляд леди ли Брагоньер.

Соэр зашёл к гоэте перед обедом. Заметив грустное выражение лица Эллины, спросил, в чём дело. Гоэта честно призналась и выразила опасение, что леди ли Брагоньер не примет её.

— Будь вежлива, об остальном не думай, — соэр присел в кресло, наблюдая за тем, как Эллина закалывает волосы. Той хотелось исправить произведённое на хозяйку впечатление и выглядеть не провинциальной безродной девицей. — Да, мать полагает, мне следовало быть разборчивее, но я не выбирал, ты знаешь.

Эллина вздохнула и уткнулась носом в затылок Брагоньера, прошептав:

— Мать всегда важнее, не так ли?

— Если хочешь знать, чью сторону я приму, если вы поссоритесь, то ничью. Но, надеюсь, ты проявишь осмотрительность.

Гоэта поправила ворот рубашки Брагоньера и выпрямилась. Помолчав, она спросила:

— О чём вы разговаривали? Она меня оценивала, да? На её месте я тоже бы не поняла, почему ты так продешевил.

Эллина бросила взгляд в зеркало: оттуда на неё смотрела хорошенькая женщина в летнем платье с кружевным лифом. Но она не стала ни благородной дамой, ни талантливой магичкой, ни юной прелестницей, ни первой красавицей Тордехеша. Ей уже скоро тридцать шесть лет, за плечами нелицеприятная биография, множество мужчин — неудачных попыток свить семейный очаг, и друг, он же бывший возлюбленный-некромант. Всё это не тайна за семью печатями, никакими платьями и драгоценностями не скроешь. С такой спят, но не представляют матери, пусть даже как любовницу.

Гоэта сделала вид, будто никак не может застегнуть серёжки. На самом деле она пыталась заставить себя улыбнуться. Леди ли Брагоньер в одночасье вернула Эллину с небес на землю.

— Снова устраиваешь проверку? — покачал головой соэр, подошёл и легко защёлкнул оба замочка. — Прости, я не считаю нужным афишировать чувства, достаточно того, что ты о них знаешь. И я не собираюсь повторять, что люблю. Хватит одного раза.

— Я и одного-то не слышала, — чуть слышно вздохнула Эллина.