Паук раскинул сеть

На этом королевская аудиенция закончилась, и гоэта с чистой совестью смогла выпить шампанского. После него волнение ушло, и Эллина с радостью согласилась потанцевать с незнакомым кавалером. Брагоньер всё не возвращался, а отказывать себе в удовольствии гоэта не собиралась.

Соэр появился, когда Эллина закончила третий тур вальса и, окончательно освоившись на балу, ела мороженое и болтала с новым знакомым о столичной жизни. Ей всё было в новинку, и рассказчик охотно этим пользовался, чтобы привлечь интерес собеседницы.

— Спасибо, что развлекли мою даму, — Брагоньер тут же обозначил права на Эллину и встал рядом.

Мужчина разочарованно вздохнул, недовольно покосился на соэра, но смолчал. Приколотый к парадному сюртуку орден свидетельствовал о том, что с Брагоньером лучше не связываться.

— Как прошла беседа с королём?

Гоэта всматривалась в мрачное лицо соэра и пыталась понять, что же так вывело его из себя. На её памяти он всегда оставался спокоен.

Брагоньер неохотно признался:

— Отправил в отпуск. И это тогда, когда в Тордехеше объявился некромант!

— Но ты же не один на весь Тордехеш, — попробовала возразить Эллина. — И тебе действительно не помешает отдохнуть.

— Мне лучше знать, что мне не помешает, — отрезал соэр. — Но раз его величеству угодно, я выполню приказ. Пусть даже он абсурден и во вред королевству.

Брагоньер тут же взял в себя в руки, скрыв эмоции под привычной маской ледяного спокойствия, и повёл Эллину танцевать. Хорошее настроение к нему так и не вернулось, поэтому двое излишне наглых дворян, пожелавших близко познакомиться с гоэтой, натолкнулись на грубый ответ соэра и предпочли ретироваться.

Заметив графа Алешанского, Эллина подошла, чтобы поздороваться. На этот раз он приехал с супругой, но Анабель Меда тоже блистала туалетами на королевском балу. Подруга сама нашла Эллину, восхитилась её украшениями и посетовала, что Брагоньер не любит светские увеселения.

— Даже теперь, когда с ним такая красавица, сидит и что-то пишет. Разве так можно?

Гоэта кивнула, соглашаясь, хотя знала, что Брагоньер покинул её по уважительной причине: он составлял распоряжения на время своего отсутствия.

Глава 4. Тьма за спиной

Широко распахнув полные ужаса глаза, Сирил смотрел на женщину в свободном синем платье. Напевая весёлый мотивчик, она мыла ножи. Казалось бы, ничего особенного, но вода в тазу потемнела от крови, а женщина всего пару минут назад стояла там, где кричала Аника. Стояла и делала страшные вещи, пока тот, другой, благодетель, сидел на поваленном дереве и лениво давал указания, как именно резать. И взгляд у него казался таким… безумным, что ли. Сирил даже не думал, что у людей такие глаза бывают. Как у демона, которыми пугали воспитательницы. И пальцы как у паука: скрюченные, цепкие. Сирил вспоминал, как те же руки мимоходом гладили по голове — совсем другие. Он не вытерпел, сбежал, опасаясь, что его тоже положат на камень и начнут резать.

Сирила била дрожь, даже зубы стучали. Майя этого не замечала. Опьянённая чужой силой, преисполненная странного физического влечения, она тщательно мыла ритуальные ножи и мечтала о той минуте, когда окажется в кровати с некромантом. Майя хотела жёсткого обладания, поцелуев, срывавших с губ крики боли, и бесконечного блаженства от ощущения конкретного мужчины внутри. Баланс её энергии тоже сместился, хотя она, по сути, только подготовила девочку к ритуалу. Учитель же и вовсе вернётся полным тьмы. Майя окажется рядом, подарит освобождение. Порой она не знала, что ей нравится больше: некромантия или принадлежать Эльесу без остатка. Майя ненавидела всех женщин, которых он покупал или насиловал после ритуалов. Физическая близость помогала вернуть ясность мысли и уравновесить Свет и Тьму внутри некроманта. Как и любой чёрный маг, он становился безумен и смертельно опасен, накопив определённое количество тёмной энергии. Майя не раз видела Эльеса на грани, на пике могущества, и даже она боялась его в такими минуты.

На улице что-то полыхало, будто разразилась гроза. Но Сирил точно знал, небо ясно, зато Аника и Петер никогда не вернутся. Их увёл человек с перстнем на мизинце, тот самый, который забрал из приюта и поручил заботам Майи. Та детей недолюбливала, постоянно шпыняла старших и ворчала на крикливых младенцев, а мэтр Карен, как просил себя называть мужчина, кормил конфетами. Только смотрел странно. Порой Сирилу казалось, будто мэтр мёртв: не бывает у человека такого отсутствующего взгляда.

Они жили в одиноком домике на опушке леса. Мэтр Карен позволял детям гулять под присмотром Майи, собирать ягоды, играть в догонялки. Сначала Сирил решил, будто их усыновили, но потом понял, что ошибся.