Паук в янтаре

Разношенные перчатки мягко соскользнули с пальцев. Супруг отбросил их прочь с небрежной легкостью. Подушечкой большого пальца погладил чувствительную кожу ладоней, и я неосознанно подалась назад, прижимаясь спиной к Доминико. Он с готовностью притянул меня еще ближе, обнял еще крепче. Ловкие пальцы словно невзначай скользнули по тонкому шелку. Бедра, талия, грудь…

– Яни…

Я рвано выдохнула.

Доминико… хотел меня. Осторожные ласкающие касания пальцев, становившиеся все смелее, голос с чувственной хрипотцой, горячее дыхание и жар его кожи не оставляли никаких сомнений даже у меня, воспитанной в надлежащей строгости. И вместе с тем…

Близость Доминико будила во мне новые, неизведанные чувства, затягивала в сладкое марево полузабытья. Тело отзывалось, охотно покорялось его нежным рукам и темной энергии, заставлявшей кристаллы в брачных браслетах мигать в такт биению наших сердец.

Но вместе с тем где-то на самом краю сознания еще оставался… страх. Он просачивался в сознание ядовитым туманом, оплетая разум, отравляя. Страх ледяной хваткой стискивал горло, судорогой сводил напряженные мышцы. Я боялась, до безумия боялась…

Нет, не самой супружеской близости. Я боялась разочаровать Доминико.

«Ледяная малышка Астерио». Надменная, холодная, бесчувственная – такой хотели меня видеть строгие отцовские наставники, такой я должна была стать, чтобы выжить в мрачных стенах крепости Бьянкини. И я преуспела в этой науке. Вытравила из себя все чувственное, женское давным-давно, навсегда запретив себе… любить. И вот теперь…

Страшно было раскрыться, позволить себе стать уязвимой – и быть отвергнутой, когда ни один ментальный щит не поднят. Когда я, словно человек без кожи, вывернута мягкой сердцевиной наружу. Беззащитна…

Словно почувствовав перемену в моем настроении, Доминико остановился. Жарко выдохнув мне в макушку, он обнял меня, крепко и сильно, словно хотел оградить от всего и всех. Сердце кольнула острая игла стыда. Свобода, брак, жаркая весенняя ночь – все это было слишком. Доминико сделал для меня слишком многое, пожертвовал слишком многим, тогда как я не могла ничего дать ему взамен.

– Ты боишься? – ласково спросил он. Я закусила губу. – Чего ты боишься, Яни? – Его дыхание пощекотало волоски на моем затылке. – Ты же удивительно смелая. Тебя не пугают безжизненные тела, ты не отступила, когда нужно было запустить мертвое сердце, не побоялась спрыгнуть со скалы, выпасть с балкона, чтобы спасти свою жизнь. Ты справилась с убийцей, почти не имея магии. А тут…

Аккуратно, не зацепив ни одной прядки, Доминико отвел в сторону мои волосы. Подушечками пальцев провел по шее, и шелковый пеньюар послушно соскользнул вниз, обнажая плечо. А в следующее мгновение я почувствовала прикосновение его губ к коже.

– Разве это страшно, Яни? – Он оставил на моем плече еще один поцелуй.

– Да.

Он поцеловал меня еще и еще, и я почти неосознанно отклонилась, подставляя шею под жаркие касания.

– Хочешь, чтобы я перестал?

– Нет… – Мой выдох больше напоминал стон. – Но… Я же холодная… Ледяная, бесчувственная… Я не могу… так. Ты… разочаруешься. А я не хочу… разочаровать тебя.

К моему удивлению, Доминико рассмеялся.

– Яни… – В его голосе послышались странные нотки. – Ты правда считаешь себя бесчувственной?

– Да…

Зашуршали развязываемые ленты. Движение рук – и пеньюар распахнулся, открывая меня для Доминико. Я неловко дернулась, пытаясь подхватить полы ускользающей шелковой накидки, но супруг мягко, но настойчиво отвел мои руки.

– Позволь мне…

– Да…

Я осталась в одной лишь тонкой полупрозрачной сорочке. И когда горячие ладони Доминико накрыли мою грудь, мне показалось, будто никакой преграды между моей кожей и его руками не существовало и вовсе. Большие пальцы коснулись сосков, легко, почти невесомо – но от этого прикосновения тело пронзила острая вспышка удовольствия, настолько сильная, что я едва удержалась от стона.

Мгновенно уловив это, супруг обхватил губами мочку моего уха, чуть прикусив, погладил пальцами чувствительные вершинки…

– Домин-н-нико…

Он поцеловал меня в шею, заставив всхлипнуть от вспыхнувшего внутри пламени. Разжал объятия – и почти в одно мгновение оказался передо мной, в изножье кровати, заглядывая прямо в глаза.

– Ты вовсе не бесчувственная, Яни. – В его потемневшем взгляде, казалось, легко было утонуть. И мне хотелось, хотелось смотреть на него, погружаясь все глубже и глубже. Верить каждому слову. – Ты страстная, живая, ты полна внутреннего огня. Настоящая первая леди Ниаретта. И, – он скользнул жаркими руками по моим ногам, все выше и выше поднимая подол тонкой кружевной сорочки, – я всегда это чувствовал. Так позволь же мне… показать.

Его губы коснулись моего живота, мягко опустились ниже. Я замерла в сладком предвкушении, крепко стиснула пальцы, но стон все равно сорвался с моих искусанных губ.

– Да…

* * *

Солнце светило в комнату сквозь тонкие шторы, и теплые лучи скользили по сомкнутым векам. Просыпаться не хотелось. Не открывая глаз, я потянулась, сладко, с наслаждением. Мне было хорошо. Очень, невероятно хорошо.