Паук в янтаре

Затихли голоса, далекая музыка, стрекот ночных цикад, плеск воды в канале. Исчезло все, что окружало нас: темнота, разрываемая узкими лучами света, бьющего из дворцовых окон, внутренний дворик, жесткая каменная стена за моей спиной. Биение сердец.

Остались лишь наши энергии – тонкая, полупрозрачная серебристая сфера, внутри которой замер черный шторм.

– Давай, – одними губами шепнула я. – Сейчас можно. Я удержу.

И Паук отпустил контроль.

Взрыв был так силен, что на секунду мне показалось, что я не выдержу. Не удержу. Черная магия Эркьяни раздерет в клочья тонкую паутину белой магии Астерио, уничтожит нас, уничтожит город. Те бесконтрольные выплески энергии маленькой Дарианны, которые меня учили удерживать, показались лишь блеклой тенью разрушительной силы наследника Ниаретта. Но я не дрогнула.

Лицо Паука исказилось – страшно было представить, чего ему стоило впитать в себя остаточную энергию взрыва. А через мгновение его боль дошла до меня, проникла через сплетенные пальцы, через плотные перчатки, через столкнувшиеся энергии.

Откинув голову назад, я не смогла сдержать стона.

Рвано выдохнув, Паук уткнулся лицом в мою охваченную жестким ошейником шею. Губы его на мгновение коснулись тонкой полоски обнаженной кожи, видневшейся над воротом платья. Ласка – и пытка. Темная энергия вошла в мое тело с этим мимолетным контактом, наполняя, огнем растекаясь по венам…

Почувствовав это, Паук попытался отстраниться, но я не позволила – прижала его теснее, позволяя нашим энергиям смешиваться и гасить друг друга. Мы делили боль на двоих – и это было бесконечно правильно.

– Яни, – вновь выдохнул Паук, и все закончилось.

Голова кружилась. Сердце гулко стучало о ребра. Вернулось пение птиц и стрекот цикад, вода с тихим плеском разбивалась о мраморные ступени. Магия затихла внутри – моя и не моя одновременно. Меня переполняла странная легкость, словно смешение энергий, пусть и случившееся через боль, принесло с собой ощущение тихого счастья.

Главный дознаватель тяжело и жарко дышал мне в шею, и я чувствовала, как постепенно расслабляется его сведенное судорогой тело. Он все так же прижимал меня к стене, и губы его все еще касались моей обнаженной кожи. Это было… неправильно.

Теперь, когда опасность миновала, вернулось и понимание, кто мы и где находимся. И я, заключенная, не должна была позволять себе такой вольности. И уж тем более не должна была наслаждаться ею, нежиться в теплых объятиях главного дознавателя, не желая, чтобы он отпускал меня.

Стыд поднялся внутри жгучей волной, и я дернулась в сторону, почти рванулась из рук Паука.

Он не стал меня удерживать.

– Что случилось? – Собственный голос звучал тихо, хрипло и совершенно незнакомо. – Что произошло с Витторио?

Главный дознаватель не ответил. Только мотнул головой вниз, указывая на медальон, покачивавшийся в вырезе его камзола. Янтарь тускло светился изнутри зеленоватым огнем.

– Готово, – выдохнул он. – Как мы и думали, он не смог устоять. Скоро все изменится, Яни. Очень, очень скоро…

Осторожно потянувшись ко мне, он расстегнул ненужный уже ошейник, едва коснувшись подушечкой большого пальца моей шеи. Цепь, звякнув, железной змеей свернулась у ног. Я подняла голову и встретилась взглядом с Пауком. Уголки его губ дрогнули и медленно приподнялись в улыбке.

И в этот момент за нашими спинами грянули первые залпы фейерверка, расцветив небо тысячами ярчайших огней.

* * *

Арест Витторио Меньяри потряс все веньяттское сообщество. Отголоски скандала докатились даже до Бьянкини – в исследовательском центре и крепости все только об этом и говорили. Как и следовало ожидать, на судебное слушание меня не пригласили: верховный обвинитель вызвал из Ромилии своего менталиста. Мне же оставалось только ждать.

Ждать, ждать, ждать… Я сплетала тонкие энергетические нити в бесконечных артефактах, а верный Бьерри, которому наш маскарад и внезапное исчезновение посреди бала добавили новых седых волос, все так же дремал возле окна, пригревшись под ярким весенним солнцем. Я выходила на обязательную прогулку, разглядывала зеленеющие сады и площади Бьянкини и маленькие далекие острова, меж которыми без конца сновали темные точки лодочек. Но мысли мои были далеко. Там…

Бьерри исправно делился новостями. Когда преступления Витторио Меньяри, совершенные в Веньятте, выплыли наружу, по всей Иллирии начали спешно поднимать старые дела, связанные с ментальной магией. Из Ромилии, если верить слухам, привезли почти два десятка папок с нераскрытыми убийствами молодых леди, четыре из которых были беременны. Чуть позже откликнулись законники из Аллегранцы и Фиоренны, и в итоге на совести Витторио Меньяри оказалось больше тридцати жертв за шесть-семь лет. Особенно активно, как выяснилось, он действовал в последние три года.