Паутина

Барри Дин верстал порносайты для мальтийской семьи Вителли, которая в добрые старые времена в начале века, до Инфовойны и закона о защите детей, а также до создания Лиги благопристойности, владела половиной варьете со стриптизом, порноклубов и лавочек интимных принадлежностей в Сохо. Не говоря о четырех ресторанах и одной кондитерской. Кондитерская и ныне принадлежала им, но большую часть своей деятельности Вителли перенесли за границу: прежде всего на Кубу. Однако для нас это ничего не значило, ибо кто угодно мог перенаправить факс через кубинский ретранслятор. Но имя Барри Дина стояло в послании, отправленном напрямую на аккаунт Софи Бут в «Интернет-Волшебнике». А файлы ХОЛМСа указывали, что полиция с ним давно знакома. Разные пустяки числились за ним, начиная с одиннадцатилетнего возраста: кражи в магазинах, ущерб собственности, подозрение в под-

жоге. Ему на десять лет запретили держать домашних животных после того, как он облил кошку керосином и поджег, чтобы посмотреть, хватит ли у нее сообразительности побежать к реке. Так по крайней мере он объяснил свой поступок. Тогда ему было пятнадцать лет. Три года спустя, когда он изучал компьютерные науки в Йоркском университете, его допрашивали в связи с пожаром в комнате у студентки, которой он докучал. Доказать ничего не удалось. Дина отпустили с предупреждением и позволили доучиться. Затем он попал под арест за непристойное поведение в Грин-парке, а вскоре после этого его уволили с должности программиста за то, что он изводил женщин, работавших в компании, электронными письмами скабрезного содержания.

«Я наблюдал сегодня за вами по пути на работу и разглядел трусики через вашу юбку. А бюстгальтер вы носите?»

«Я хочу купить панталоны своей подружке. Женщины любят трусы без утолщения в промежности?»

К таким посланиям прилагались видеоклипы, где женщины ели дерьмо, подвергались избиениям или совокуплялись с животными, и клипы были выполнены так, что смущенные получательницы не могли отключить их демонстрацию.

Шесть месяцев спустя его привлекли по серьезному делу, связанному с матерью-одиночкой, которая время от времени промышляла проституцией, чтобы упрочить свое материальное положение. Ее нашли блуждающей по улицам, одурманенной экстази, с поверхностными ножевыми порезами на лице и на бедрах. Она не помнила, как ей нанесли эти порезы, но в ее квартире обнаружили бутылку кока-колы, сдобренной каким-то зельем, а когда у потерпевшей принимали официальное заявление, она упомянула имя Барри Дина. Он как-то раз был ее клиентом и с тех пор болтался вокруг ее квартиры, стучал в дверь рано утром и поздно ночью, бросал записки и букетики цветов в почтовый ящик, ходил за ней по улице. На допросе Дин решительно все отрицал, и у полиции не имелось доказательств, что это он подсыпал зелье в колу, а заявление женщины о преследованиях не рассматривалось, ибо при любой сколько-нибудь подобающей защите пришлось бы упомянуть о ее причастности к проституции. Но в карточку Дина попала отметка, и когда он вновь затеял нечто подобное года два спустя, ему досталось по полной.

На этот раз речь шла о женщине, которая держала питейный клуб на задворках Оксфорд-стрит. Та же история: он болтался вокруг места ее работы и жительства, ходил за ней, бросал записки, цветы, сыпал угрозами. Она обратилась в полицию через своего знакомого полицейского. После недолгого наблюдения Дина привлекли за преследование. При аресте у него нашли карманный нож. Дин предстал перед судом и получил девять месяцев тюрьмы. В тюрьме он держался особняком, быстро вышел на свободу, стал работать на Вителли и год назад переехал на Кубу.

Возникает вопрос: что он снова делает в Британии? И если он замешан в убийстве Софи Бут, почему он все еще здесь? И почему отправил то письмо?

Я как раз начал рыться в психиатрических отчетах по Барри Дину, когда вернулись два детектива, посланных по его душу: Кин и Хэмпсон. Они прошли мимо моего стола, направляясь прямо к кабинету Макардла. Я вошел следом и спросил:

— Он что-нибудь сказал? Макардл ответил, надевая пиджак:

— Я люблю, чтобы перед тем, как войти в мой кабинет, люди стучались. Даже если дверь не заперта.

— Простите, сэр, я забыл о приличиях, настолько мне не терпелось узнать у детективов, удалось ли им прихватить нашего друга.

— Он снимал квартиру в Сохо, там мы его и нашли, — пожал плечами Кин. — Он спокойно пошел с нами. Шума не устраивал.

— Он ведь уже получал срок за сексуальное домогательство, — напомнил я. — И, наверное, привык, что его беспокоят.

— Забавный парнишка, — заметил Хэмпсон, тот самый молодой человек с как бы нарисованными усиками, которого увлек наш с Варномом недавний обмен любезностями. — Мастер покрасоваться. Держится так, словно он повелитель мира.

— Вы привезли его компьютер?

— Нас не просили, — ответил Хэмпсон.

— Он взял с собой мобильник, — добавил Кин. — Довольно странный на вид. Говорит, купил его на Кубе.

— Сказал, что мы можем получить скидку, если захотим купить такой же через него, — сказал Хэмпсон. — Я же говорю, он мастер покрасоваться.