Паутина

— Что и? Трахались до озверения. Ты ж знаешь, я всеядна. Ахмед и с двумя справится… впрочем, как и ты. Тебе бы она понравилась. Сочная, упругая, а вытворяет такое… Моим шлюхам бы поучиться у нее.

Сам не понял, как обе руки сжались на горле у старой ведьмы. Убью суку. Еще одно слово — и просто убью ее нахрен.

— Передышку дай, Макс… притомил. Болит все.

Думала, я завелся. Да. Я завелся. И я уже вряд ли остановлюсь. Я почти сдох. Еще один удар, и зверь сорвется с цепи.

— Звали как? Помнишь?

Смотрит на меня расширенными глазами, и вдруг я вижу, как они лихорадочно загораются пониманием.

— Из-за нее пришел? Не кокс, не я… а из-за суки этой, да? Только не говори, что запал. Не говори… — захрипела и расхохоталась, как истеричка, а меня рвет на части. Секунда — и я ею прикончу. Голову голыми руками оторву. Я сильнее пальцы сжал, и зеленые глаза подернулись дымкой страха. Кажется вспомнила, кто я такой. Наконец-то.

— Как звали ее помнишь?

— Ася… и еще как-то называл ее. То ли Марина… то ли Арина.

— Дарина? — и никакого щелчка, только внутри разливается чернота. Кровь не красного цвета, она черная, когда истекаешь ею изнутри. Она по глазам с обратной стороны течет, и я ничего не вижу. Слепну я.

— Дарина… Отпусти. Красный. Мать твою.

Я руки убрал и потянулся за пакетиком на ее тумбочке, потянул еще дорожку.

— Ублюдок обдолбаный. Ты меня чуть не убил. Передоз будет.

— Не твое дело.

— Не мое. Пора тебе, Макс. Без звонка больше не являйся. Не впущу.

Я ее уже не слышал. Я агонировал. Вот теперь я подыхал, и анестезия не брала. Приход есть… но боль адская во всем теле. Ксю молчит. Видать, сильно испугалась. Не зря испугалась. Я сам понимал, что у меня по глазам видно, что не в себе. Потому что не в себе. Мне уже не воняет смертью. Она во мне. Я и есть смерть.

Зазвонил мой сотовый, и я на автомате ответил, краем глаза наблюдая, как она у зеркала шею припудривает и тихо матерится. Охрану так и не вызвала. А могла. Вполне.

— У нас проблема, Зверь.

— Какая? Номера пробили?

— Да там все нормально. Левые какие-то. Залетные. Дарина Александровна сотовый одного из наших парней забрала. Заперлась в комнате своей. Не знаем, что делать без ваших распоряжений.

— Звонки исходящие были?

— Да. Бакиту звонила.

Я сжал смартфон с такой силой, что по дисплею пошли трещины.

— Что нам делать, Зверь?

— Скоро буду. Ничего не делать.

Повернулся к Ксю, которая все еще нервно припудривала следы от моих пальцев.

— Счет пришли мне. За моральный и физический.

— Подонок ты. Не приходи больше. Никогда.

Сунул телефон в карман и пошел пошатываясь к двери. В кромешной тьме. На ощупь. Мрак перед глазами. И тишина в голове. Гробовая. Мертвая тишина. Вот теперь это конец. И мой и ее.

ГЛАВА 17. Дарина

Секунды, минуты, часы. Длиной в вечность и неизвестность. Я ждала. Это самое невыносимое — ждать. Нет, именно его я могла ждать бесконечно долго. Но сейчас я ждала НАС. Будем ли МЫ еще или НАС уже нет?

Та ночь дала мне надежду. Она поселила во мне маленький луч света, который я увидела в его глазах, когда он смотрел на меня перед тем, как ушел. Такой безумно красивый, родной. Я не могла поверить, что со мной он может быть другим. Это же я. Его маленькая, его малышка. Это же мне он что-то читал, когда я не могла уснуть, это меня он по ночам носил на руках, это ко мне он относился так нежно и бережно, что мне мог бы позавидовать хрусталь.

Все кажется каким-то кошмаром, каким-то спутанным бредом. Как быстро может измениться жизнь. Как по щелчку пальцев какого-то дьявольского кукловода, который обрезал куклам все нитки, а теперь сжигает их в печи и смотрит, как корчатся их лица в пламени.

Его не было сутки, а мне казалось, прошла целая вечность. Страшно смотреть на часы. Ощущение, что каждая минута приближает меня к концу, к какой-то чудовищной точке невозврата, и чем дольше его нет, тем страшнее становится. Предчувствие, которое давит, душит надежду. Мне кажется, я чувствую, как на расстоянии от меня Максим меняется, отдаляется, разрывает все, что нас связывало, и закапывает глубоко в грязь.

Подъехала машина, и я бросилась к окну. Увидела Фиму. Прижалась лицом к стеклу, глядя, как он говорит по телефону. Четкое ощущение, что с НИМ. Мне всегда казалось, что мы с Максимом связаны какой-то невидимой ниточкой, даже леской, и она больно режет, если он отдаляется от меня, а еще я всегда могла чувствовать его на расстоянии. Словно я и была частью его.

Фима прошел в дом, а я босиком, крадучись, по ступеням вниз. Хотела знать, о чем они говорят. А вдруг Макс что-то передаст для меня, вдруг я пойму из их разговора о его решении.

Споткнулась, цепляясь за перила, и больно вывихнула руку, но, стиснув зубы, на носочках спустилась к той самой двери и замерла.