Паутина

– Да! Так вот, когда к тебе на приеме подходит какой-то разодетый щеголь и с надменной улыбочкой, делая глоток из бокала, интересуется, какую музыку вы предпочитаете, следует, не задумываясь, отвечать – Брамс! Мерзкого типа сразу же не то что ветром сдует, а ураганом унесет. Хочешь отделаться от надоедливого собеседника – начни говорить с ним о Брамсе. И он сам воспользуется первой же подвернувшейся возможностью, чтобы улизнуть от тебя поскорее. Когда же в обществе пойдет слух, что ты всем остальным светским темам предпочитаешь разговоры о Брамсе, все станут тебя сторониться. Будто чумного или прокаженного. Не знаю, в чем тут дело, лучше и не спрашивай. Честное слово. Но Брамс – это сила!

Мысленный диалог протекал гораздо быстрее вербального. За то время, что Орсон и Брейгель обсуждали удивительное, не поддающееся рациональному объяснению свойство имени Брамса, произнесенного в светском обществе, Камохин успел лишь сделать два шага в сторону сидевшего на каменном полу индейца и присесть перед ним на корточки.

– Уважаемый, – произнес он в полный голос.

Индеец с наушниками даже бровью не повел.

Камохин заглянул в планшет.

– Respetado, – он коснулся плеча меломана.

Тот вздрогнул и открыл глаза.

– Quien aqu'i?

– Черт возьми, да он же слепой, – произнес негромко Орсон.

Биолог был прав – оба глаза индейца были затянуты мутными бельмами.

– Quien aqu'i? – повторил индеец.

В его глосе не было испуга. Он был у себя дома и знал, что здесь ему нечего бояться.

– Вынь у него наушники из ушей, – посоветовал стрелку Осипов. – А то получается, что ты говоришь не только со слепым, но еще и с глухим.

– Может быть, лучше ты, – Камохин протянул планшет Брейгелю. – У тебя все же есть хоть какой-то опыт.

– Ну, давай попробую.

Фламандец взял планшет, составил требуемую фразу, прочитал ее беззвучно, одними губами, удовлетворенно кивнул и присел на корточки рядом с индейцем. Осторожно, чтобы не напугать, он вытащил один из наушников из уха слепца.

– Buenos d'ias, el se~nor. Somos a los turistas. Nos gusta mucho su ciudad. Digan, donde podemos encontrar Esteban?

Явление туристов в городке, затерянном в аномальной зоне, ничуть не удивило слепого индейца. Он только спросил:

– De que Esteban?

– Что он спрашивает?

– Он хочет знать, какой именно Эстебан нам нужен?

– Что значит какой? У них здесь что, каждый третий – Эстебан?

– Не исключено.

– Нам нужен тот, который говорит по-русски!

– Nos es necesario Esteban, que habla ruso.

– «Хабла» – это значит «говорить»! Я уже понял! – Ян, послушай, что у него за музыка на айподе?

Брейгель приложил наушник, который все еще держал в руке, к своему уху. И улыбнулся.

– Это не Брамс.

– Рад это слышать! Что же тогда?

– Омар Родригез-Лопес.

– Кто?

– Бамалама, Док! Ты никогда не слышал «Mars Volta»?

– Нет.

– Вернемся в Центр, я тебе их закачаю.

– А, что это?

– В двух словах не объяснишь, – Брейгель вернул наушник слепому.

– Signifi ca, le es necesario Esteban Munes. – Слова вылетали изо рта индейца вместе с густыми клубами табачного дыма. Сигара с красным огоньком на кончике торчала в углу рта, будто приклеенная к сухим потрескавшимся губам. – Vayan a un lado el cafetal.

Индеец поднял правую руку и, как плетью, махнул ею в сторону улицы, главной и единственной. При этом все остальное его тело оставалось неподвижным. Рука двигалась будто сама по себе, как у марионетки.

– Мы как раз оттуда и пришли.

– Значит, нужно вернуться назад.

– Le es necesaria la cuarta casa del comienzo de la calle. Del 'area … – Индеец задумался, крепче сжал сигару зубами и выпустил длинную струю дыма. – No recuerdo. Pero – por la derecha. Sobre la casa es dibujado el cacto grande con los escarabajos, pinchados a las agujas, y las mariposas.

– Что он сказал?

– Дом номер четыре… Кажется.