Паутина

— Нас сняли летом, меньше чем за месяц до того, как Ребекка убила Эленор Корбетт. Наверное, хранить такой снимок — своего рода извращение, но я сомневаюсь, чтобы хоть кто-нибудь из тех, кого тогда сфотографировали, решился его выбросить. А вот и я, смотрите.

Я пригляделась: Джералдину вполне можно было узнать в хорошенькой девочке лет одиннадцати со светлыми волосами. Одно из безымянных лиц, на которые я раньше не обращала внимания, — они были всего лишь фоном для главных героинь.

— Вы немного похожи на Ребекку, — заметила я. — Может, в этом причина? Может, вас приняли за нее?

— Только потому, что мы обе блондинки, одного роста и родом из Тисфорда?

Джералдина с горькой полуулыбкой указала пальцем на Ребекку и убрала фотографию в сумку. Она была права: несколько общих деталей — это отнюдь не поразительное сходство.

— Уж не знаю, каким образом кто-то мог увидеть во мнеРебекку, однако увидел. И, насколько я понимаю, вся деревня поверила. Ведь поначалу ко мне относились по-доброму, хотя я ни с кем особенно не сблизилась. А потом вдруг…

— Люди к вам переменились?

— Радикально — как только услышали про письма с угрозами. Да знай я, как они отреагируют, держала бы все страхи при себе. Но я и подумать не могла, что они поверят в такую чушь. Помню, как изменилась моя соседка, Лиз Грей, — теперь-то она ваша соседка. Сперва она была очень расположена ко мне, мы часто пили вместе чай, болтали о жизни. Я думала, мы подружимся, и вдруг все как отрезало… Когда она узнала о тех письмах. То же самое произошло со всеми жителями Эбботс-Ньютона. А казались такими приветливыми и добрыми…

Джералдина умолкла. Взгляд ее был устремлен в окно — и вдруг резкий негромкий вскрик заставил меня вздрогнуть.

— Господи! — прошептала она. — Вот говорят же — помяни черта… Я знаю эту женщину. Точнее, знаю, кто она.

Проследив за ее взглядом, я несколько секунд видела только безликую толпу, а затем мои глаза сфокусировались на одном человеке. Это была Хелен. И шла она в сторону кафе. Сейчас поравняется с нами…

— Не могу сказать, чтобы сильно скучала по этой даме, — снова заговорила Джералдина. — Я с ней лично не знакома, но во время того кошмара она вела себя со мной хуже, чем кто-либо из жителей деревни. Она и до того выглядела непомерно чопорной, а уж потом… вообще не удостаивала меня взглядом. Если мы встречались на улице, проходила мимо, задрав нос, словно мимо фонарного столба.

Хелен тем временем приближалась. Я очень надеялась, что она нас не заметит, но на подходе к кафе, словно ощутив на себе наши взгляды, она резко повернула голову. И увидела нас через стекло. Джералдину она узнала долей секунды позже, чем меня.

Ее улыбка предназначалась только мне — бесстрастная улыбка, подтверждающая лишь то, что меня заметили. Джералдину она проигнорировала как пустое место. Когда Хелен скрылась из виду, Джералдина повернулась ко мне:

— Видели? О том и речь. И с подобным отношением мне приходилось сталкиваться постоянно. К счастью, теперь все в прошлом. Я тоскую по малышу Макси, но весь прочий ужас позади.

— Очень рада за вас, — отозвалась я, думая о Хелен: черт ее знает, какой она вывод сделает из увиденной сцены. Ведь в ее глазах я мирно пила кофе в компании с Ребеккой Фишер. — Надеюсь, что и для меня все закончится так же хорошо.

В четверть третьего мы вышли из кафе, простились и пошли каждая своей дорогой. Оглянувшись, я увидела, как летняя нарядная толпа поглотила ее. Обычная домохозяйка, мать взрослых детей, разведенная. До переезда в Эбботс-Ньютон в ее жизни был лишь один достопримечательный факт: она ходила в одну школу с девочкой-убийцей и общалась с Ребеккой Фишер, когда та еще ничем не отличалась от других школьниц.

«Почему все ополчились против нее? — думала я, прокручивая в голове наш разговор. — А почему ополчились против меня!»

В многоэтажном парковочном комплексе прежнее ощущение дежа-вю охватило меня с многократно возросшей силой; казалось, из полумрака исходят невидимые злобные волны. Нахлынули воспоминания о прошлом вторнике, когда я, вернувшись из Лондона, подходила к своей машине и мои шаги в этом полупустом помещении с великолепной акустикой звучали оглушительно. Подсознательное ощущение опасности не ослабло, даже когда я вырулила на улицу. Я бы поехала в Эбботс-Ньютон другим путем, но туда вела всего одна дорога. За окном сменяли друг друга знакомые пейзажи — в том же порядке и с той же самой скоростью, что и во вторник. Стандартный жилой район сменился городским центром Уорхема, сразу после которого — поворот на Плаумэн-лейн.

Подъем на холм длился бесконечно. Я была уверена, что с гребня увижу в точности ту же картину: два полицейских автомобиля возле дома и Лиз в проеме распахнутой настежь входной двери, поглощенная беседой с полицейским. С приближением к вершине холма моя уверенность крепла — я даже не предчувствовала, я знала, — и прибавила газу, чтобы убедиться. Увидеть своими глазами.