— Пойдемте-ка спать, моя милая, — наконец сказала она. — Уже второй час ночи.
На столике рядом с единственной кроватью в гостевой спальне Лиз стоял старенький приемник с часами, мерцающие красные цифры на котором казались в темноте слишком яркими; часы показывали 02:45. Мой взгляд время от времени останавливался на них, когда после бесконечных попыток выбрать удобную позу и хоть немного поспать я поворачивалась на бок и проверяла, долго ли еще до утра. Простыни отдавали прелостью, но что еще хуже — воздух в комнате был донельзя спертым, точно таким же, как и в нашей гостевой до того, как я проветрила ее перед приездом Петры. Зато в этой спальне я была в безопасности.
Я безостановочно ворочалась, периодически вздрагивая, нервы были напряжены до отказа. Окно выходило на задний двор, где мы похоронили Сокса, а дальше начинался лес. «Никого там нет! — Я уже злилась на себя. — Успокойся и постарайся заснуть». Я мечтала увидеть свет и кого-нибудь рядом, но о том, чтобы разбудить Лиз, не могло быть и речи.
Я и минуты не могла пролежать без движения. Внезапно мне понадобилась сигарета и стакан воды; я не просто хотела пить и курить, это была жизненная необходимость. Вспомнив, что сигареты остались в сумке на кухонном столе, я потихоньку выбралась из постели, на цыпочках вышла из спальни и спустилась по лестнице. Войдя в кухню и повернув выключатель, я снова очутилась в теплой домашней обстановке, которой противоречили безлюдье и безмолвие, а полки со специями и кулинарными книгами выглядели странно на фоне стерильной белизны стен. Наполнив из-под крана стакан, я залпом и с наслаждением выпила воду, а потом, сев за стол, полезла в сумку за сигаретами и спичками.
Спичечный коробок был подозрительно легким. Открыв его, я обнаружила всего две спички. Первая погасла в моих дрожащих пальцах, вторая горела достаточно долго для того, чтобы поджечь кончик сигареты. Я стала лихорадочно затягиваться, но тщетно.
Под сложенной кружевной скатертью смутно различались формы каких-то предметов. Приподняв скатерть, я замерла… Лампа. Разумеется, это не подлинник, не Тиффани, Лиз не стала бы держать такую красоту в глубине серванта, но подделка хороша. Почти такая же, как та, что у нас украли.
Я опустилась на корточки, осторожно вытащила лампу.
Выпрямившись, я в полном замешательстве смотрела на лампу. И тут в моей голове зазвучали голоса. Сначала соло, затем дуэтом; число голосов увеличивалось, они начали сливаться в хоре, где каждый одновременно с другими произносил свою фразу и каждый из участников, присоединяясь к хору, увеличивал его громкость.
Приятная во многих отношениях.
Хомячок по кличке Тоффи.
Настоящая домохозяйка в будущем.
Кот по кличке Сокс.
— Анна, милая моя? Что вы здесь делаете? — раздался голос от кухонной двери.
Я обернулась. В дверном проеме, на фоне темной прихожей, стояла Лиз в розовой пижаме с зайчиком на кармане. Она смотрела на лампу в моих руках.
— Это вы, — медленно произнесла я. — Вы — это она. Вы — Ребекка.
43
— О чем это вы, моя милая?
Ее лицо, освещенное холодным белым светом, противоречило невинно-недоуменному голосу: глаза раскрыты чуть шире, чем обычно, губы и веки мелко подрагивают, испуг в каждой черточке. Она просто пыталась оттянуть время. О своей догадке я объявила без тени сомнения — наоборот, с неопровержимой уверенностью, словно лампа-вспышка внезапно осветила
— А я действительно оказалась права, — сказала я. — Ошиблась только насчет Хелен. Вы избавились от Джералдины из опасения, что в один прекрасный день она приглядится и заподозрит…