Паутина Фрейда

У нас осталась одна ночь, а я еще неделю назад могла уехать, получив свое. Но привязала, добила, а теперь сама себя чувствую дерьмово.

Трап самолета — конец.

Шереметьево — вот окончание нашей истории.

Я не мстила ему, как и обещала. Он сам себе отомстил. Тогда какого черта больно мне?

— Дина, — он остановил меня на выходе из здания аэропорта. — Будь со мной. Разводись.

— Зачем?

Ну же, скажи это. Скажи. И все!

— Ты нужна мне.

— А проще?

— Я люблю тебя, — он это сказал так, как будто сам не поверил, как будто это вырвалось бессознательно.

Теперь надо взять себя в руки. Я добилась своего. Я получила его. Но такое ощущение…

— Простите, Ярослав Владимирович, но я замужем. Курортный роман был великолепен, но это лишь секс. Я вас не люблю.

Я видела, как дернулась его щека. Больно? Мне тоже было.

— Дина… — в его голосе было предостережение.

— Нет, — я приложила палец к его губам, — ты обещал мне, помнишь? Больше никакой мести. А на твое слово я надеюсь, ты его не нарушишь. И я свое не нарушила. Я не мстила. Нельзя заставить человека любить. Это был твой выбор.

— Ты все это продумала заранее, я понял. Ты манипулятор от бога…

— Прости меня. Ты мне нравишься, но все закончилось.

Да, я получила все. Его любовь. Она мне и была нужна. Я и хотела этого. Чтобы отмстить и растоптать.

Только почему же самой так тошно?

Как будто и от меня оторвали кусок… Я не поняла, как это случилось, но плакать я не умела никогда. А вот сейчас соленая дорожка покатилась по щеке.

Нет!!! Стоп!!!

Только никакая психология тут не может.

Это жизнь.

Больно.

Но эта месть отозвалась болью и во мне.

Часть третья. Прощение

Глава 1. Дина

Я верила, что все изменится. Поначалу боль всегда сильнее, а потом притупляется. Притупляется, забывается, уходит куда-то глубоко. И с этим можно жить. Я верила — получится. Все станет по-прежнему.

Домой я попала в час ночи, предварительно позвонив Вадиму. Открыла дверь, стараясь создавать как можно меньше шума, но он не спал. Вышел в коридор, щурясь от света, и сказал:

— Привет.

Я постаралась улыбнуться и в привычной манере продолжить разговор:

— Привет. Блондинку успел домой отправить?

Шутки — это хорошая защита.

— Она была брюнеткой, — ответил муж, улыбнувшись, а потом притянул меня к себе и обнял. — Я скучал.

Я уткнулась в его грудь, чувствуя, как внутри все просто разрывается. Что ж хреново-то так?

Но ничего… Все пройдет. Обязательно пройдет, по-другому быть не может.

Только вот что-то внутри сломалось. Как будто с моей выплеснувшейся местью исчезли все чувства и эмоции. Его слова «я люблю тебя» отдавались набатом в ушах, а его взгляд… Я бы отдала все, чтобы забыть его. Но не помогало ничего. Я днями колотила боксерский мешок, выбрав уже другой спортзал, чтобы не столкнуться с Ратомским, окуналась с головой в чужие проблемы, набрав под завязку клиентов, вернула свою семейную жизнь к тому, какой она была раньше.

Но все равно что-то перегорело. Выключилось в тот момент, когда я уходила из аэропорта.

И сколько я могу обманывать себя? Сколько могу заниматься самовнушением? Ведь так, как раньше, уже не будет. Я старалась жить, но понимала, что жила в Боливии, не здесь.

И кому я сделала хуже? Себе или ему? Он сильный, он справится, а я больше не могу.

Ночи превратились в сплошную рефлексию. Чертова бессонница и мысли, мысли, мысли… Она просто пожирали меня. С каждым днем я чувствовала себя все более уставшей и разбитой и где-то через месяц поняла, что на грани.

Набрав номер Калинина, как только за Вадимом закрылась дверь, попросила:

— Давай встретимся.

— Приезжай, — еще сонно ответил Андрей Григорьевич.

Проще было бы поговорить не с ним, совсем не с Калининым. Но я боялась. На месте Ярослава я бы ненавидела, а увидеть ненависть в его глазах я хотела меньше всего. Пусть со мной останутся другие воспоминания.

И он не простит. Он считает, что все было ненастоящим, моей хитроумной игрой. И вряд ли какие-то доводы смогут изменить его мнение. Он будет только ждать нового подвоха. Больше он не совершит эту ошибку — не поверит.

Калинин открыл входную и, прежде чем впустить меня в квартиру, окинул таким взглядом, что я уже пожалела, что пришла.

— Хреново выглядишь, Дина Анатольевна.

— Зато ты цветешь и пахнешь, Андрей Григорьевич.

Он наконец сделал шаг назад, позволив мне пройти. Только взгляд мне его все равно не нравился. Может, и зря я пришла к нему? Но больше не к кому. И я верила, что Калинин снова мне поможет.

Привычно расположившись на кухне, мы уставились друг на друга. Андрей все еще как-то странно меня рассматривал, а потом сказал:

— Жалуйся. Только не выборочно, а все и по порядку.

С каждым словом как будто груз с плеч падал. Выговориться — полезно. И Калинин понимал, что перебивать не стоит, иначе я замолкну. Я рассказала все, опуская только интимные моменты. Все-таки Андрею знать об этом не стоит. Упоминания, что секс был сногсшибательным, вполне хватит.

Когда я закончила говорить, Калинин еще немного помолчал, глядя куда-то в стену, а потом все же перевел взгляд на меня, спросив: