Паутина лжи

Олег Рой Паутина лжи

Памяти моего сына Женечки посвящается

Все имена и фамилии вымышлены. Совпадения случайны, за что автор ответственности не несет.

Часть I Трагедия

В большом холле клиники было на удивление светло и красиво, даже как-то празднично. Красивые картины на нежно-бежевых стенах, льющийся через большие кристально-чистые окна солнечный свет, густая сочная зелень комнатных растений. Все это радовало глаз – но только не ему. Ему казалось, что он находится в темной и мрачной, полной ужаса пещере, той самой пещере из его сна. Саша стоял, прислонившись плечами к стене, и все пытался осмыслить те страшные слова, которые только что услышал от врача.

– Мой сын… – бормотал он. – Мой сын… Что с ним?

– Господин Кравчук, я вам уже в который раз говорю, – терпеливо отвечала бесцветная женщина в белом халате. – Случилось несчастье, мы еле успели…

– Мой сын… – повторял он. И с трудом, словно слова собеседницы пробивались к нему сквозь вату, слышал:

– Диагноз… Редкий случай… Медицина бессильна… Ваша жена… Теперь вне опасности… Ребенка… Не удалось… Мне очень жаль…

Западное мышление в советской стране

Дальнейшего своего разговора с врачом Саша не помнил. Не помнил и того, как покинул клинику. Просто в какой-то момент вдруг осознал, что больше не стоит в ярко освещенном больничном холле рядом с этой врачихой, как ее, Раисой Николаевной, кажется, а сидит в своем автомобиле и мчит неведомо куда, не разбирая дороги и даже толком не понимая, где находится.

Очнулся он удивительно вовремя – как раз в ту минуту, когда обнаружил, что пытается обогнать ползущий впереди микроавтобус и уже поворачивает руль, чтобы, презрев все правила безопасности движения, выехать на встречную полосу. Еще несколько секунд – и столкновение было бы неминуемо. Опомнившись, Саша, конечно, тотчас отказался от смертельно опасного маневра, сбавил скорость и, продолжая тащиться за неторопливым микроавтобусом, твердо сказал себе, что за рулем ему сейчас не место. Не хватало еще угодить в аварию!

Придя к этому решению, он сразу тормознул у первого попавшегося ресторана. Судя по всему, фешенебельного, возможно, из лучших в городе, не исключено, что с отличной кухней. Однако сейчас все это было совершенно безразлично. Ступая тяжело, с трудом, точно грузный старик, Саша добрел до первого попавшегося столика, плюхнулся на стул, оттолкнул предложенное меню и потребовал водки – именно потребовал, а не заказал и не попросил. Молоденькая официантка попыталась было что-то говорить про закуску и прочие глупости, но он только отмахнулся. Запоздало сообразив, что находится не в Москве, а в Швейцарии, где спиртное подают этими дурацкими крошечными стаканчиками, дал команду принести сразу всю бутылку. В ответ официантка только сдержанно кивнула, не позволив своему хорошенькому личику отразить удивление или недовольство таким непривычным заказом. Видимо, ресторан действительно был из респектабельных, и персонал тут был вышколен – будь здоров. Не успел Саша моргнуть, как уже подали вожделенную водку, и девушка ловко налила ее в мгновенно запотевшую рюмку. Едва дождавшись, когда она уберет руку, Саша тут же схватил ее и опрокинул в себя, выпив обжигающую прозрачную жидкость одним глотком. По телу расплылось тепло, и эта невыносимая боль, судорожным спазмом скрутившая его там, в клинике, немного отпустила. Не дожидаясь официантки, Саша сам наполнил рюмку вновь и отправил ее содержимое вслед за содержимым первой.

Стало чуть легче. «Поплачь – будет легче», – так Юля иногда говорила дочкам. Но плакать ему было нельзя. Только пить. Спиртное – это слезы по-мужски. Когда женщине плохо – она плачет, когда плохо мужчине – он пьет. И никак не иначе, ни в коем случае не наоборот. Рыдающий мужчина хуже, чем пьющая женщина. «Настоящие мужики не плачут, это стыдно и недостойно», – догма, внушаемая каждому мальчишке чуть ли не с раннего детства. И Саша Кравчук не был исключением. И отец, и дед всегда учили его сдерживать эмоции, да и бурная юность закалила, диктовала, что если плохо, то кричи, бей, хоть разнеси все и вся вокруг, только не плачь, не проявляй слабость, иначе ею тут же воспользуются враги. Он и не проявлял слабости, не плакал никогда, уже, наверное, лет тридцать с гаком, не меньше. Лишь сейчас, после сорока, Сашка вдруг начал понимать, как глупы стереотипы, как они пусты и безжалостны к людям. Именно из-за них, из-за этих идиотских предрассудков, заставляющих скрывать свои истинные чувства и тупо, как клоуны, улыбаться, что бы ни случилось, люди и превращаются в бездушные манекены…