Паутина судьбы

– Не успели крепко подружиться. Не певать тебе больше, дорогой мой, ни в церкви, нигде… – Колосков снял шапку, поклонился. – Дело житейское. Может, встретимся скоро. Холуи власть имущих и меня пришьют. Прощай, Валя.

– Прощаться надо на похоронах, – сердито и поучительно произнес подполковник Сизарев. – Все! Посторонних отсюда выдворить. Господин Груденский и госпожа Ставрова, вы поедете со мной в главное управление для выяснения обстоятельств.

– Пожалуйста, – удивленно поднимая брови, сказал Груденский. – Хотя я не понимаю, какое отношение ко мне лично имеет эта стрельба. Охрану можно с собой взять?

– Охрана свободна. Оставьте только шофера. С вами поедет Ставрова. Так, выезжаем, – подполковник полез в свою машину.

Раненого на «скорой» увезли в больницу Склифософского. Трупы поместили в другую медицинскую машину. За выезжающими из-под арки тронулись и остальные.

Соня сидела рядом со своим шефом и ощущала тупое одеревенелое состояние, будто происшедшее сегодня ночью было не с ней. Она всегда считала, что отец – только некий возвышенный персонаж, неудобный и неудачливый в современном деловом мире. И вот – такая решительность. И оружие… Соня думала тяжелой, ноющей, как от удара, головой и неподвижно смотрела во тьму на блики автомобильных фар и косо гнавшую снег разошедшуюся метель.

Он был в общем-то заботливый, трудолюбивый муж и отец. Мать, наверное, пустит для приличия пару пустеньких слезок. Боже, а какая истерика будет с гульливой, неприкаянной Светкой! Та относилась к отцу как-то особенно; иногда с иронией, но почему-то с фанатичной любовью. Теперь ее, Соню, она круто возненавидит.

Какой-то джип, внезапно завернув с противоположной стороны, выехал поперек улицы и оказался рядом с авто Груденского. Загрохотала автоматная очередь, посыпались осколки стекол. Милицейская машина тем временем промахнула далеко вперед, почти до Боровицкой площади. Затем стала неторопливо разворачиваться. Джип рванул в ближайший переулок и растворился в темноте.

Когда милиция подъехала к уткнувшейся в фонарь машине Груденского, подполковник Сизарев осторожно подошел и открыл дверцу, испещренную пулевыми отверстиями. Соня, Груденский и шофер были мертвы. Сизарев молча смотрел на убитых суженными привычными глазами. Потом достал мобильник, стал кому-то докладывать. Приблизились его опера, выглядели растерянно. Даже присвистнули от неожиданности. «Во работают… Профи… – сказал один из них. – Ниоткуда взялись, черканули из «калаша» и пропали».

Ночь продолжалась. Москва спала хмурая, заснеженная. Насмотревшаяся по телевидению кошмаров…

Рассвело. Покатили потоки машин. Заскользили по рельсам, верезгливо бренча, трамваи. Открылись гипер– и супермаркеты, заглатывая с утра покупателей. Приступили к производству финансов офисы, а ведомства – к производству постановлений и распоряжений.

Николай Иванович Лямченко вошел в вестибюль Союза писателей и, позевывая, стал подниматься широкой лестницей на второй этаж. Там уже трудились рабы компьютеров в арендованных помещениях, а также члены секретариата и редакционно-издательские сотрудники вместе с его женой Любой. Они являлись на час раньше него.

Предварительно, открыв ключом, Лямченко зашел в маленький личный кабинет. Там он повесил на крючок пальто, шапку и шарф. Включил ноутбук на столике. Взял приготовленные дома материалы и… И вдруг ему показалось, что в соседнем помещении слышится женский плач.

Николай Иванович сделал изумленные глаза и вошел в помещение редакции. У стены за своим компьютером вытирала платком глаза его жена Люба. Двое молодцов у компьютеров были явно смущены чем-то. А недавно принятая Лида Соболева совсем поникла в рыданиях.

– Коля! – крикнула его жена Люба. – Валерьян убит!

– Шо?! – неуправляемо пробормотал Лямченко. – Кто?!

– Валерьян Морхинин убит, – громко подтвердила Люба и опять заплакала.

– Валерьян Морхинин убит? – Лямченко стоял посреди обширной комнаты, расставив ноги и разведя руки, как некий вопрошающий знак. – Откуда такая информация?

– Лида рассказала… – немного успокаиваясь, проговорила Люба. – Ее двоюродный брат там был и сам видел его… на снегу… И милиция приехала, и были другие трупы…

– Другие трупы… Где это произошло? – сильно опечаленный, начал задавать вопросы Микола. О том, что Морхинин убит… что его уже нет на свете… думать упорно не хотелось. – Лида, возьми себя в руки… Да налейте ей полстакана корвалола или валидола, черт вас возьми!

Потом капали корвалол в стакан не только Лиде Соболевой, но и Любе, и даже молодым сотрудникам заодно. Лямченко отказался. Он скинул со старого кресла на пол запечатанные пачки каких-то книг. Сел в кресло и стал ждать, когда Лида, а за ней и его Люба придут в себя настолько, чтобы их можно было четко понять. Наконец, преодолев непривычную для нее истерику, всхлипывая и вытирая платком покрытое пятнами лицо, Лида рассказала…

– Но откуда у Морхинина оружие? – недоумевал Лямченко, почему-то упорно и даже несколько глупо не веря, что Валерьян уже мертв.