Паутина судьбы

– А меня с работы уволили.

– Как? Почему? – поразился Морхинин.

– Какие-то влиятельные господа потребовали от моего директора, чтобы он не держал в журнале сестру экстремиста.

– Вот мерзавцы! – отреагировал ожесточенно Морхинин. – Куда же вы пойдете? У вас есть что-нибудь на примете?

– Пока нет. Будем жить на мамину пенсию.

– Тогда одну минуту. Дайте мне мобильник, если есть.

Призадумавшись, Валерьян Александрович вспомнил номер телефона в редакции газеты «Московская литература», где верховодил Лямченко.

– Извини, Коля, за беспокойство. Это Морхинин.

– Шо?! Ты разве живой? Мне докладывали недавненько, шо некто Морхинин похоронен с почестями на буддийском кладбище, як видный представитель россиянской литературы, – Лямченко усердно забавлялся своими украинизмами.

– Ну, хватит тебе. Я еще живой.

– А если ты не вмер, то шо ж ты исчез, сукин сын, на целых три года. Я думав уже, шо тебя застрелили на дуэли. Или переехала электричка. Ну, и шо тебе треба в редакции?

– У моей знакомой, очень хорошей женщины…

– О! То тебе верю с першего разу, ты специалист.

– Перестань. У нее арестовали брата по обвинению в экстремизме. За то, что он обучал группу парней боевым искусствам.

– Так. Слухаю дальше.

– Он трижды награжденный, дважды раненый офицер. Ветеран чеченской войны.

– Ну, это им наплевать, – заметил Лямченко. – Наоборот, такая характеристика даже усугубляет его вину. Как его именуют?

– Майор в отставке Колосков Роман Петрович.

– Попробуем что-нибудь про него узнать по нашим каналам, – важно произнес Лямченко. – Шо еще?

– Его двоюродную сестру, Лидию Сергеевну Соболеву, в связи с таким родством уволили. Жить не на что. Мать – пенсионерка. Я прошу тебя помочь ей.

– А шо она умеет делать? Полы мыть? Может, борщ варить?

– Она окончила филологический институт.

– Ха! Так мы с ней однокашники? То другое дело. Поэтесса?

– Нет. Ее выгнали из журнала «Семья».

– Так то ж вонючая гламурная похлебка с киселем. Очень хорошо, шо выгнали. У меня найдется место. А, як Микола понадобился, так сразу Морхинин ожил! Ух, жук…

– Спасибо, Коля. Ты не пожалеешь.

– Ну, давайте. Жду тебя… с твоей Лидой.

Когда приехали в редакцию, Лямченко показал себя весьма предупредительным и в будущем, очевидно, благожелательным шефом. Любезно поздоровавшись с Соболевой, он сделал вид, будто хочет ударить Морхинина за его длительную пропажу. Но Валерьян Александрович искренне испугался:

– Осторожно, Коля! Меня ведь били за то, что я был рядом с майором.

– Эх, не везет тебе, брат! Терпи. Бог тебя испытует. Правильно, что Колосков учит ребят боевым искусствам. Смогут хоть защищаться, – сказал Лямченко Лиде и пригласил ее к компьютеру.

Соболева показала отличное владение пресловутым электронным агрегатом. Послала несколько писем, перепечатала пару текстов и заметку в газету. Затем нашла электронные адреса нужных финансовых ведомств.

– То, шо мне треба, як воздух. Замечательно, прекрасно и чудесно, – оценил Лиду Лямченко. – Придется полуторный оклад платить. Прошу вас, Лидия Сергеевна, подписать договор с редакцией газеты и Издательским домом «Российская литература».

Морхинин едва заметно усмехнулся, слушая похвалы Миколы, особенно когда тот упомянул про полуторный оклад. Он-то знал: энергичный и преданный делу Николай Иванович крайне тяжело расстается с деньгами. Даже с чужими, как Морхинин убедился на собственном примере.

Тем не менее он отправился домой с чувством выполненного долга. Однако, увидев за открывшейся входной дверью взволнованное лицо Таси, сразу сообразил: «У нас беда!» И припомнил, как еще в прошлый раз шутил – «отворяй ворота». Ну так: приключения продолжаются.

– Что? – спросил Морхинин, чувствуя учащающийся ритм сердца.

– Звонила твоя старшая Соня… – расстроенно начала бледная Тася.

– Что-нибудь стряслось с Машкой? – запаниковал Морхинин, прежде всего охваченный тревогой о внучке: «Девке тринадцать исполнилось, сейчас такое время…»

– Нет, – сказала Тася, выставляя ладони. После чего огорошила. – Нет, – повторила она, – не с Машей… У Сони убили мужа.

– Убили Андрея? – В течение всей сониной жизни с этим настойчиво-резким бизнесменом Валерьян старался с зятем не встречаться. И практически не знал его, как человека. Но… – Убили?!

– Соня просила тебя позвонить ей на работу.

– Плачет? – спросил Морхинин, вообразив рыдания дочери, когда набирал номер телефона.

Подошла секретарша с надменным голосом.

– Ставрову Софью Валерьяновну.

– Переключаю.

– Соня, ты?

Голос Сони показался Морхинину таким же спокойным, как всегда. Только возникло ощущение, что ей трудно произносить слова, шевелить губами и языком.

– Я, – сказала Соня. – Я тебе звонила.

– Доченька, как же это произошло? Когда?

– Позавчера.

– Почему ты не позвонила сразу?

– Было много хлопот.

– А когда похороны? – уточнял сочувствующим голосом Морхинин. – Где?

– Андрей уже похоронен. Кремирован.

– Когда? – Морхинину вдруг стало дурно.

– Сегодня утром.

– Но почему не позвали меня? Андрей мой зять все-таки.

– Ты его почти не знал и никогда не общался с ним. Зачем?