Паутина. Том 2. Тропа над пропастью

И голоса стали глуше, и ничего нельзя было понять, о чем они говорили. Но Юлька больше не стала слушать. Она надела свой рюкзак, взяла в руки Ульянку и вылезла в открытое окно. Потом прикрыла окно и поспешно пошла от дома, где вначале, ей казалось, она могла найти временное убежище. Село еще спало, и даже собаки молчали. Но Юлька знала, что у нее очень мало времени, утром в район автобус отходил рано. А часов у девушки не было, и она тревожно смотрела на небо, которое светлело и освещало все вокруг. Девушка свернула в переулок и прошла через двор заколоченного дома, в котором никто не жил. И по огородам, а где и за сараями, чтобы ее ни видели, быстрым шагом дошла до бабушкиного дома. Света в доме не было, значит, бабуля еще спала. Юлька под стрехой взяла ключ от летней кухни, которая стояла тут же, во дворе, открыла ее и вошла. Тут же в коридорчике, на большом крюке у бабули висели корзины для сбора грибов и фруктов. Девушка сняла одну, которая была новее и занесла на кухню. Зажгла свет, задернула занавески на окнах. Положила Ульянку на диван, на котором бабушка отдыхала днем, не заходя в хату. Затем девушка открыла бабушкин сундук и стала искать в нем, что ей было необходимо. Прежде всего, постелила в корзину, чтобы было мягко и удобно в ней ребенку. А потом стала преображаться сама: повязала голову цветастым платком, выбрала себе длинную юбку, цветную кофту, все это надела поверх рубашки и брюк. Сняла кроссовки, положила их в рюкзак, а сама надела туфли на низком каблуке, у бабули была такая же нога, как и у Юльки. Подскочила к зеркалу и черным карандашом изменила свои глаза и брови до неузнаваемости. Подкрасила губы, а над верхней губой сделала еле заметные женские усики, поставила на щеке родинку. Все делала быстро и умело, на новый год она делала себе костюм цыганки, и ее никто не узнал, хотя маски на лице не было. Вот и пригодился сейчас этот костюм и весь этот маскарад. Затем, покопавшись еще в сундуке, Юлька нашла матерчатую сумку, сунула туда свой рюкзак, предварительно налив в бутылочку молока с термоса, уложила бутылочку в корзину. Пора было выходить, бабушкины ходики показывали без пятнадцати пять, а в пять уходил автобус. Юлька еще раз заглянула в сундук, и нашла, что искала, ажурную накидку на подушки. Обвязала ей корзину и, окинув взглядом последний раз комнату, выключила свет, закрыла дверной замок, и положила ключ на свое место. Только она отвернулась от двери, как открылась дверь в доме, и на пороге появилась бабуля.

– Ты что это здесь делаешь? Грозно спросила она.

И Юлька уже хотела объяснить бабушке, что она делала в кухне, и даже шагнула ей на встречу, но бабуля замахала руками.

– Иди, иди, нет у меня ничего. Такая молодая, а по дворам ходишь, работать надо, огород сажать, хозяйство держать. Что ты хочешь у меня старухи выпросить? Я сама такая, кто бы дал мне что-то, сил уже нет, но никто ничего даром не дает, не то сейчас время. Что стоишь, что на меня уставилась, я тебе не икона и ни святая, на меня смотреть нечего, не разжалобишь. Такую рань приперлась, выходи со двора.

Юлька вначале опешила от бабушкиного приема, а потом опомнилась:

«Бабуля меня за цыганку приняла, не буду ее переубеждать».

Повернувшись, она быстро вышла со двора. Хотелось посмотреть еще на родную бабушку, но времени уже не было. И она еще слышала недовольный ее голос, бабушка вслед ей еще что-то говорила, но Юлька уже не слушала, она спешила, на плече у нее была сумка, а в другой руке корзина с ребенком. К остановке она подошла вовремя, хотя автобус уже стоял, и свободные сидения были самые задние. Это было девушке на руку. Она прошла в конец автобуса.

– Платить надо за проезд, – недовольно проговорил ей вслед шофер.

– Не бойся, бесплатно не поеду, сейчас заплачу, – нарочно хрипловатым голосом, стараясь придать ему акцент, проговорила Юлька.

Она успела заметить, что цыган в автобусе не было, и не боялась, что говорит не так, как они. Уселась на место, поставила корзину на руки, и стала копаться в сумке.

«Надо было приготовить деньги», – сердилась на себя девушка.

– Ты что там, уснула, деньги плати за проезд! – грубо крикнул ей водитель.

Юлька вытащила сто рублей, и попросила, чтобы передали водителю за проезд.

– Да, цыгане с мелкими рублями не ездят, – снова съязвил шофер.

Юльке так хотелось ответить ему, чтобы он закрыл рот, но она понимала, что это будет не в ее пользу. Стоит ей сказать слово в ответ, и весь автобус ополчиться на нее.

«И как это цыганки терпят это хамство каждый день»?