Паутина. Том 4. Волки

«Махмуд утонул вместе с ружьем и пистолетом, – с досадой подумала Олеся. – И ножей не осталось, один у Юльки, один у меня. Вот и все оружие, от волков не отбиться».

Они уже зашли в ярко освещенный двор. С одной стороны двора стояло большое каменное здание. А с другой стороны небольшой домик с крылечком и с узенькими оконцами. Видно было, что в доме горел свет.

– Заходите в дом, а я занесу вещи, – проговорил мужчина.

Юля помогла Олесе спуститься с седла, и все равно та нечаянно стала на больную ногу, и, застонав, опустилась на землю.

– В чем дело, вы больны? – подошел к ним хозяин дома.

– Она упала с коня и повредила руку и ногу. – поспешила объяснить ему Юлька. – Не беспокойтесь, я помогу ей. – и, обратившись к Олесе, тихо сказала. – Терпи, поднимайся и обопрись о мое плечо здоровой рукой.

Они медленно пошли к дому. Мужчина проводил их внимательным взглядом, а потом взял под уздцы коня и повел его в сарай. Затем снял груз с верблюдицы и понес в дом.

– Неудобно как-то заходить в дом без хозяина, – остановилась у порога дом Юлька.

– Бабушка говорила мне: «никогда не заходи в незнакомый дом, если там нет хозяина».

– А почему ты решила, что там нет хозяйки? – удивилась Олеся.

– Еще не поздно, но кроме мужчины никто не вышел, не поинтересовался, кто же пожаловал к ним в гости.

– Ну, это не аргумент, – разочарованно протянула Олеся. – Хозяйка, возможно, спит или занята. Но в любом случае, лучше подождать хозяина, кстати, он уже идет.

– Почему не проходите в дом?

– Без хозяина нам там нечего делать, – пояснила Юлька.

Он ничего не ответил, лишь жестом пригласил их в открытую им дверь. Олеся, повиснув на Юльке, переступила порог, и обе зажмурились от яркого света. Они уже успели отвыкнуть от электричества.

– Ох, как приятно почувствовать цивилизацию! – тихо прошептала Олеся, оглядывая комнату, в которой они очутились.

Комната была большой, даже очень большой. В ней стояла современная мебель: светлый диван и такие мягкие, с высокими спинками, два кресла. Между креслами длинный журнальный столик с резными ножками. Возле другой стенки стояло пианино, над которым висел большой портрет красивой молодой женщины в черной рамке. Возле этой же стенки стоял книжный шкаф, наполненный книгами. За его стеклом был небольшой портрет той же женщины и девочки лет шести, они обе улыбались. На окнах висели тяжелые ночные шторы. Из этой комнаты две двери, как видно, вели в другие комнаты.

«А снаружи дом показался маленький», – мелькнула у Юльки удивленная мысль, и она переглянулась с Олесей.

Между тем, хозяин дома молча накрывал на стол, стоявший возле окна. Он выходил еще в одну дверь, которую не сразу заметили девушки, и заносил молоко, сыр, овощи, фрукты, жареное мясо. И, казалось, у него раскрывается скатерть-самобранка, на которой прибавлялись и прибавлялись всякие вкусные, пахучие яства. Все это делалось молча, а девушки стояли, не смея пройти или сесть. И вдруг эту напряженную тишину несмело нарушил детский писк. Это проснулся у Юльки на груди ребенок. Мужчина вздрогнул и выронил из рук очередную тарелку, которую нес, наполненную вареной картошкой, и она разлетелась по комнате.

– О, простите! – смутился хозяин дома. – Я не ожидал, не подумал, проходите и располагайтесь на диване, ребенка можете развернуть. Я так невнимателен, ваш визит выбил меня из привычной колеи. Вам, я вижу трудно держаться на ногах, да еще в вашем положении, – обратился он к Олесе.

И тут из соседней комнаты раздался детский голос:

– Папа, кто у нас?

– Извините, я сейчас, – и он ушел в другую комнату.

Слышен был не громкий разговор, но о чем говорили, не было слышно.

– Олеся давай я тебе помогу подойти к дивану, – тихо проговорила Юлька.

– Нет, я лучше буду стоять. Если я сяду, то уже не встану, а мне хочется есть, да так сильно, что, кажется, я потеряю сознание. Такого изобилия на столе мы не видели лет сто.

– Не прошло и полгода, а мы уже забыли, что такое хороший стол, – усмехнулась Юлька. – И что очень странно, мне совсем не хочется есть. – Юлька уложила малыша на диван, и стала его разворачивать. – Вот кого необходимо накормить, а то он изойдется в крике. И мне совсем не нравится, что он такой слабый. Олеся, как мы его назовем? А то спросит этот. – Юлька кивнула на двери, где в другой комнате слышались голоса.

– Не знаю, пожала плечами Олеся. – У меня кружится голова и тянет живот, горит рука, а о ноге совсем молчу, занемела от боли. Я не могу сейчас совершенно думать. Придумай сама имя, я согласна на любое и об этом не будем больше говорить. Лучше прислушайся, что происходит в другой комнате, почему они не выходят сюда. Я сейчас свалюсь возле порога.

– Говорю тебе, сядь в кресло.

– Нет, – упрямо помотала головой Олеся. – Я хочу есть, а если сяду, то отключусь сразу.

Юлька перепеленала малыша, и в этот момент вышел хозяин дома.

– Вы меня извините, проснулась моя дочь, мне пришлось с ней немного побыть. Она у меня сейчас больна, выйти к вам не может. Садитесь за стол, будем ужинать.

Олеся глянула на Юльку.