Паутина Циолковского, или Первая одиссея «Мира»

— Мощность бикронного излучения — 20 бикрон на кубический метр. Основные платы разрушителей продолжают фиксировать наш путь. Но центральный процессор роботов сможет считать с них информацию только тогда, когда мы выйдем в зону с излучением менее 19 бикрон на кубический метр, — пояснила Даша.

— Не может быть! — прошептал Шестун.

Все были поражены не меньше командира. До сих пор представители Цивилизации еще ни разу не встречали в Космосе ничего и никого, что или кто могло бы управлять бикронным излучением кроме них самих. Это излучение нельзя было получить в природе — его мог создать только разум. Положение становилось слишком серьезным. Взвесив все обстоятельства, Шестун приказал остановиться.

— Как у вас дела? — запросил командир вспомогательную экспедицию.

— Мне кажется, мы постепенно продвигаемся к вам навстречу.

— Вы помните дорогу?

— В общем-то — да.

— Приказываю возвращаться назад! Мы тоже идем назад! Постоянно следить за маяками и выходить на связь. Полная боевая готовность для разрушителей! скомандовал Шестун и, включив только волну Косовского, пояснил своему помощнику: — Здесь что-то не так. Выходим на поверхность. Придется наверху поставить пару исследовательских станций и поизучать все несколько дней. Похоже, в недрах Терры гораздо больше тайн, чем мы могли предположить.

— Согласен, командир! — поддержал Косовский.

— В чем дело, Андрей? — спросила встревоженная Даша, настроившись на волну командира.

Она уже и сама давно поняла, что что-то не так.

— Мы возвращаемся. Бикронное поле — нештатная ситуация. Дальше вниз не пойдем — это большой риск! — пояснил Шестун.

Глава седьмая ЗАПАДНЯ (Сражение роботов)

Заблудились? Мираж или действительность — туннель меняет структуру. Только наверх! Вторая группа почти рядом. Аппаратный зал чужой цивилизации. Ангар летающих тарелок? Тревога! Всем укрыться под тарелками! Шестирукие. Попытка контакта. Сражение. Нужно отходить! Отступление.

Назад двигались в обратном порядке. Возглавлял шествие М3. Шестун придержал Дашу рукой и пошел перед ней.

Через несколько минут ходьбы М3 остановился и доложил:

— Я не знаю, куда идти. Здесь развилка сразу на четыре хода. Мы ее не проходили. Лоцманская плата не работает.

«Этого еще не хватало», — подумал Шестун и, приказав всем остановиться, пошел вперед к М3, чтобы убедиться во всем собственным глазами.

Туннель и в самом деле делился на четыре абсолютно одинаковых хода. Два из них уходили в стороны, один вверх, а последний — вниз. Это были точно такие же широкие туннели, как и тот, в котором находилась экспедиция. Тот же голубоватый пластик стен, те же, находящиеся на равном расстоянии друг от друга, светящиеся плиты, разве что пол в туннелях, которые вели вверх и вниз, был гораздо шире и там уже можно было двигаться сразу нескольким людям рядом, а не гуськом друг за другом, как это приходилось делать до сих пор. Туннели и сами отверстия можно было даже потрогать и ощутить их реальность собственными перчатками, но Шестун был готов поклясться чем угодно в том, что всего полчаса назад этой развилки не было. В смятении был и Косовский, подошедший к развилке вслед за Шестуном.

— Как думаешь, командир, что это такое? — взволнованно спросил старший вахтенный офицер.

— Не знаю, Игорь. Но знаю точно, что это не мираж, а реальность. Лабиринт меняется. Я не знаю, как, но он изменился! И дело даже не в том, что не работают лоцманские платы у разрушителей. Даже если они заработают, мы будем знать только направление, а не путь — лабиринт стал другим и, возможно, изменится еще не раз! — не без волнения поделился своими мыслями Шестун.

— Что будем делать?

— Только наверх! Нам надо любым способом постараться выбраться наружу. Похоже, здесь, на Терре, будет не легче, чем на Минске.

Время от времени встречались развилки на три-четыре хода и все они были открыты. Люки больше не попадались. Инженер-связист со своей группой шли где-то совсем рядом, но пока не удавалось соединиться. Постепенно пришлось сменить подъем на спуск — попадались только такие развилки, все ходы которых вели вниз. Наконец, за одним из поворотов, глазам космонавтов предстал огромный зал с полностью люминесцентным потолком.

Он был выложен из такого же пластика, но по ферме представлял собой идеальный параллелограмм шириной около ста, длиной — двухсот и высотой около двадцати метров. Посередине зала, в его дальний конец вела дорожка из металла, отливающего странным, но очень красивым изумрудным оттенком. По обе стороны от дорожки располагались длинные ряды странных, непонятных приборов с большим количеством кнопок и светящихся огоньков. Каждый прибор был похож на небольшую летающую тарелку метра три с половиной в диаметре.

— Что это — их космобаза? Ничего себе! — восхищенно заметил Косовский.