Паутина удачи

Я вздрогнула. Действительно, сравнение устрашающее. Оба пишут гладко и так приторно, что тошнота подступает к горлу. Правды ни слова, и поводов для иска – проверено и подтверждено всезнайкой Мари – нет… Рассматривают жертву под лупой, обсуждают и позорят. Все перечисленное совершают солидно, с надменной вальяжностью великих и непревзойденных. Кстати, только Горгон и имеет на них управу. В зиму сунулись его обсуждать, осмелели. О жене написали, что иному богу молится и, кто знает, вдруг еще и тайком шпионит для бывшей родины? Письма шлет за рубеж, брата в инженерный колледж устроила, наверняка по протекции. А зачем, мол, иноземному скотоводу наука? Опубликовали мерзость. Какая же с того злополучного дня началась у них интересная жизнь! Прямо с газетой в руках прибыли два вежливых дознавателя. Поблагодарили за «мужество и бдительность» – это слова из статьи, предложили вместе смело продолжить поиск улик. Печатное слово – оно ведь сродни показаниям, подпись под ним стоит, не отопрешься. Вот уже и дело начато, и две вырезки в него уложены как формальное основание к разбирательству. Надо ехать в родную долину жены господина Корша и там, на месте, собирать доказательства. Билеты есть, документы стараниями начальника Надзорного приказа спешно оформляются, и сопровождение имеется. Блистательные мемуаристы сразу утратили часть вальяжности. И лишились ее остатков, когда прибыло «сопровождение»: зверски скалящий зубы, постоянно щелкающий кинжалом в фиксаторе ножен Мустафа – брат Марджаны. И три его друга, все с ножами и пистолетами, все в национальных бараньих шапках. Разбойники разбойниками… Вообще, на самом деле нормальные ребята, один химик и два специалиста по бурению, ректор инженерного колледжа их хвалит. Вот только расстраивается порой из-за забав юношей.

– Будэм искат, пака нэ найдем, даже если нас станут убыват, – мрачно пообещал Мустафа.

– Клан за всэх атамстыт, и за вас, – гордо добавил его приятель, для подтверждения своей дикости коверкая слова с особым усердием. – Смэрт нэ пугает мужчыну.

А ведь знает три «западных» языка, в том числе франконский. И даже придирчивая Мари утверждает, что произношение у него безупречное… Странным образом идея героической смерти и последующей мести не вдохновила мемуаристов. Как и возможность за счет Надзорного приказа съездить в дальнее путешествие. Час спустя оба уже каялись в приемной Евсея Оттовича, впервые за время работы в дорогих столичных газетах лично и полностью признав лживость своих слов. Беседу с Мустафой, выбранную семьей Корша вместо публичных извинений в качестве наказания, провел и записал Хромов. Потом три дня ходил гордый, важный. Первый раз в жизни его статьи опубликовали в двух дорогих деловых газетах на заглавных полосах, да еще в один день! Получился интересный материал. Мустафа рассказал, как изменилась долина за прошедшие годы. Как ее жители стараются учиться, чтобы «черная кровь земли» принесла благо, а не обратила в мертвую пустыню места, где клан жил всегда, от начала памяти народной. Много всякого, и про Коршей две строчки. Мол, чужак увез сестру тайком, а оказался вполне достойным человеком. Целый заговор раскрылся его стараниями. Паша Али-Рамин даже сменил верховного мага… Еще бы! Мустафа вообще-то убежден, что без высочайшего решения никто бы не стал пытаться опозорить и уничтожить его родной клан. И земли, опустевшие и ничейные, отошли бы никак не Али-Бекам. Они пополнили бы личные владения паши. Политика не ведает жалости и доброты – только выгоду…

– Левее принимай, на Боровой, – велел отец, плотнее сжав мою ладонь. – Занятно. Марк, как твои ощущения?

– Они пробовали увернуться, – согласился ректор, не открывая глаз и не отвлекаясь от наблюдения за удачей. Пояснил, чуть помолчав, видимо, для Евсея Оттовича: – Там, впереди, еще недавно имелись обученные маги, нет сомнений. И, что особенно странно, точно не мои студенты. У меня профессиональная память на магический стиль. Этих не знаю, не учил и в деле не видел прежде. Полагаю, их было двое. Слепки стиля для дознавателей уже составляю… Хотя они посмертные, неполными будут.