Паутина вероятности

Не думаю, что эта встреча была случайной, скорее, кровохлёбы пасли людей уже какое-то время. Теперь явственно ощущались мысли охотничьей «двойки»: обоих терзал жуткий голод, и только некий ритуал мешал им броситься на добычу немедленно и выпить троих бедолаг досуха. Мгновения до броска растянулись, как это обычно бывает, становясь похожими на столетия. Все звуки для меня исчезли, сознание заполнили мысли троих усталых и напуганных людей и всепоглощающий голод кровохлёбов, терзающий сознание подобно зубцам вырываемого из раны охотничьего клинка. Мой побратим был абсолютно прав, когда говорил о Следопытах как о безмозглых животных. Ведомые инстинктами и поглощенные предвкушением скорой трапезы, они не замечали моего присутствия, всецело сосредоточившись на последнем рывке к добыче. Другое дело, что мне предстояло быстро решить, как действовать: пройти мимо или помочь людям. Симпатий к обеим сторонам я не испытывал: люди вызывали только раздражение, поскольку из-за своей глупости или жадности они не оставили в походном плане пары часов именно на случай, чтобы избежать вот такой опасной ночевки. Кровохлёбы же были не более чем животными, и их мотивы были прямы и понятны, вызывало недоумение только слепое желание насытиться. Обычно особи с такой мотивацией даже в дикой природе редко доживают до половозрелого возраста. Кинув переводчик огня автомата на стрельбу с отсечкой, я прильнул к прицелу и, аккуратно выбрав люфт спускового крючка, дал очередь в голову отлично видного мне зверя, пока он не перешел в стелс-режим. Целился я точно в правую височную долю, которая была единственной уязвимой зоной у Следопытов. Расстояние до цели было невелико – порядка сорока метров, да и зверь встал очень удобно, его шишковатая голова отлично просматривалась сквозь нижние ветки неплотно стоящих деревьев и редкий кустарник. Все три пули попали в цель, кровохлёб дернулся и, не издав ни звука, осел на землю, привалившись к основанию ствола старой, поросшей мхом пихты. Связь в группе была нарушена, и второй зверь немедленно атаковал старателей у костра. По-другому уравнять шансы у меня бы не вышло: один из двух Следопытов был вне зоны видимости, я только чувствовал его голод, но не видел его самого. А теперь он был невидим, и в неровном свете костра метались только три орущие тушки, потом их стало две, и вот уже осталась одна. Зверь припер самого шустрого к стволу засохшего большого дуба, взял хрипящего человека за горло, оторвал ноги жертвы от земли. Я снова вскинул «коврушу» и, прикинув место, где должны быть височные доли Следопыта, дал очередь в два выстрела. Тот даже не шелохнулся, но хватка ослабла, жертва кровохлёба сползла вниз по стволу дерева и, хрипя, завалилась на левый бок. Тем временем зверь стал местами видимым, судя по всему, мне удалось его зацепить. Шаря светящимися в рассеянном свете костра глазами, кровохлёб нашел место, откуда я стрелял, и ринулся в атаку, быстро набирая скорость. Зверь шел кривым зигзагом, постоянно меняя направления. Последнего из трех «старателей» Следопыт вообще за противника не считал. Разумно полагая, что эта добыча уже никуда не денется, он слепо кинулся на новую цель.

Вспомнив наставления побратима и найдя сознание серого, я сконцентрировался и что есть силы ударил мыслеимпульсом, выплеснув море страха и отчаяния прямо в сознание зверя. Кровохлёб будто бы налетел на невидимую стену и, тонко взвизгнув, волчком закрутился на месте. Паника и страх серого были настолько велики, что он лихорадочно мерцал, то входя, то выходя из состояния невидимости. Я продолжал посылать волны болевых ощущений, которые заставили зверя распластаться на земле и испустить долгий вой боли. Все его существо корчилось, подобно червю на раскаленном камне, а когти уже полосовали собственную морду, сдирая с нее плоть. Поняв, что хищник раздавлен, я послал ему картинку с видом его самого, убегающего в сторону Свалки. Резво вскочив, зверь, низко стелясь над землей, с огромной скоростью исчез в указанном направлении, ломая ветки и маленькие чахлые кусты подлеска.

Сменив магазин и переведя автомат в режим свободной очереди, я не торопясь пошел к костру. Последний из оставшихся в живых человек лежал ничком на земле, поскуливая. Он был относительно цел, по крайней мере, кровью не истекал, да и серьезных переломов я не нащупал. Парня била дрожь, начались судороги, а потом его вырвало. У него на поясе я нашел почти полную флягу, снял ее и, отвинтив крышку, понюхал – водка. Приподняв ему голову, влил полфляги в судорожно хватающий воздух рот. Потом отошел на пять шагов и присел на корточки вне круга огня.

– Ну что, жив?

Вопрос я задал обыденным тоном, чуть приглушив голос надетой вновь маской. На самом деле человеку в таком состоянии трудно оценить свое состояние адекватно. Однако спокойный тон в сочетании с обыденностью вопроса дает хороший терапевтический эффект.

– М-м-м-м.