Паутина влияния

— Значит, правду пишут, у тебя избранник? — хихикнули девушки. — Строгий какой-то. Слишком правильный на вид. Это твой автомобиль? — спросила Инна.

— Мой, — ответил я коротко и не добавил больше ничего, несмотря на широко раскрытые глаза — девушки явно ждали какого-то фантастического продолжения.

— Недешевое удовольствие, — со знание дела сказал Василь.

«Еще бы недешевое», подумал я. «Уже вторая машина за месяц». Но вслух сказал только:

— Пожалуй. Для меня это необходимость.

— О, — протянула Клара, сложив губки, — а чем же вы занимаетесь, Максим?

— Ищу себя в этой жизни, — ответил я так, чтобы это прозвучало невинно, а не пожеланием отвять от меня поскорее. Но девушки восприняли это именно так.

— Фу, Анют, он такой скучный! Пошли скорее в Галерею, говорят...

— Да, Ань, идем, — я перебил их, решив бить наглых девчонок их же оружием, — зайдем внутрь и, думаю, оставлю вас с вашими женскими секретами, — и протянул ей руку, развернув ладонью вверх.

Что бы ни говорили, но какие-то правила или традиции все равно имели место быть. Иногда возникало ощущение, что люди, которые действительно относились к дворянству или имели реальную власть, на этикет и прочие мелочи смотрели сквозь пальцы.

И внезапно оказывалось, что есть еще личности, которые не доросли до власти и влияния, но отчаянно хотят показать все, что его имеют. Вроде бы как в нашем мире то же самое — но раз я не был таким, то считал, что большинство людей такие же, как и я. Попроще. Поскромнее.

Аня раздумывала только секунду, вложила свою ладонь в мою и пошла рядом, оставив троицу позади.

— И как они тебе? — шепнула она, услышав, что те тоже начали разговор.

— Не знаю. Обычные? Вероятно, от них я не буду ждать подвоха.

Когда мы подошли ко входу, нас встретил лысенький невысокий человечек. В его лице угадывались азиатские черты, но по-русски, как выяснилось, он говорил ничуть не хуже остальных.

— Дорогие мои гости! — воскликнул он, широко раскинув руки. За его спиной на миг показался рослый мужчина, кивнул мне и тут же скрылся в глубинах галереи. — Я знал, что этот день настанет, — продолжал восхищаться человечек. — О, Анна-Мария! И, — тут он почти прошептал: — простите, молодой человек, вашего имени не запомнил, простите великодушно! — а когда я подсказал, вернулся к прежней громкости, сияя, как августовское солнце: — и Максим Бернард! Прошу, проходите.

— Нет, еще фото! — со стороны улицы наседали люди с фотоаппаратами.

— Делаем пару кадров и уходим, — тихо сообщил я Ане.

Позировать пришлось недолго. И хотя толпа уже собиралась двинуться дальше, человечек остановил ее всего лишь одним жестом:

— Никаких фотоаппаратов в моей галерее!

Отцепил ленточку, что перегораживала вход, пропустил нас и троих друзей, что на время съемки остались в стороне.

— Как я не люблю этих журналистов. Пишут и пишут, не понимая, о чем они пишут, — пробормотал рассерженно человечек. — Вас они, полагаю, тоже раздражают? — обратился он ко мне.

— Слегка.

— Позвольте сюда, — он отвел нас в сторону. — Буду краток и не помешаю просмотру. Я — А Ким. В два слова, не в одно, некоторые путают, — затараторил человечек. — Если у вас будут вопросы — можете меня найти. Галерея работает в обычном режиме, есть другие гости, но, если вы пожелаете их убрать, я мигом.

— Спасибо большое, — ответил я, понимая, что в большей степени он обращался к Анне. Но Ким вежливо смотрел на меня. — Мы не доставим вам хлопот.

— О, что вы. Ваше посещение — это уже подарок для меня! Вам спасибо!

— И о чем он говорил? — спросила Аня, когда мы впятером отошли от Кима подальше, в центр первого зала.

— Мы для его галереи — живая реклама, — пояснил я. — Завтра здесь будет не протолкнуться.

— Надо же, как интересно, — протянула Инна, напомнив мне о плане.

— Ты не против разделиться? — улыбнулся я Ане. Та озорно сверкнула глазами:

— Не надо подслушивать наши секреты, — и гордо развернулась следом за подружками.

— Ох уж эти женщины, — фыркнул Василь, едва они отошли подальше. — Вечно у них какие-то секреты.

— Да уж. Секретов здесь хватает, — отозвался я и осмотрелся по сторонам.

Первый зал оказался не так уж и велик, но все же в нем нашлось несколько интересных полотен. Все они были огромными, действительно огромными, но с невероятной детализацией. Даже «Последний день Помпеи» казался на их фоне простоватым полотном.

Городские пейзажи мы осматривали молча. Виды Владимира старого и нового. На каждой картине изображались люди. И каждая картина имела ширину в шесть, восемь, а то и десять метров — рядом находились таблички с описанием.

— Живописно, — сказал Василь после третьего полотна. — Но я бы сюда не пошел. Не люблю картины. Лучше выбраться на охоту. Или устроить заезд на лошадях. Как ты на это смотришь?

— Я бы предпочел скачкам заезд на автомобилях, — ответил я, рассматривая с любовью прорисованные гребни волн на полотне, где изображалось строительство гидростанции.

— Механизм послушен. А лошадь непредсказуема.

— Лошадь можно научить делать, что нужно.

— Так ты любишь, чтобы тебя слушались? Странно, что в этом случае ты выбрал Анну.